Тайна двух лагерей
Шрифт:
И тут случилось чудо. Он попал, он сумел попасть, потому что увидел, как «Ауди» теряет скорость, а потом вдруг резко, чуть не перевернувшись, сворачивает на второстепенную дорогу. Гуров проскочил поворот, затормозил и развернулся. Где Зотов, было неважно, его догонят. Орлов его не выпустит! Вот и дорога. Гуров свернул, но «Ауди», ушедшая далеко вперед, как-то странно виляла, а потом свернула на обочину и съехала в неглубокий кювет, почти уткнувшись передним бампером в молодые деревца. Гуров подъехал к машине, остановился, успев заглушить мотор и выдернув ключ из замка
Дверь машины оказалась открытой настежь, в машине никого не было, и только несколько капель крови на сиденье. «Я в него попал, машина не повреждена, а ранен сам Шаров, – догадался Гуров. – Только бы не смертельно. Терять такого обвиняемого, такого свидетеля нельзя. Хоть прямо в кустах делай ему переливание крови, на себе тащи в город, если придется. А что я торчу тут в полный рост», – опомнился сыщик и присел за дверцей машины. И тут же хлестнул пистолетный выстрел, и пуля со скрежетом прошила металл двери в нескольких сантиметрах от Гурова.
«Теперь понятно, откуда он стреляет», – решил сыщик и, обежав машину, присел за ее багажником. Кричать Шарову, чтобы сдавался? А если он от чувства безысходности покончит с собой, пустит себе пулю в лоб? Так, кровь на сиденье у самого края, а не ближе к педалям. Значит, левая рука, левое плечо и даже не нога. Опасно, если близко к сердцу, но крови на сиденье мало. Не опасно, взять будет легко, а вот попытаться убежать он может попробовать. Но от потери крови быстро ослабеет. А это уже опасно.
Просчитав таким образом все возможные варианты развития событий, Гуров выскочил из-за машины и пробежал вправо, под защиту деревьев, несколько метров и встал за ствол березы. Слева раздался выстрел, но пуля ушла куда-то в сторону. Гуров успел высунуть из-за дерева голову и заметить руку с пистолетом. Шаров лежит за кустами, стрелял он правой рукой, но кисть была в таком положении, что, судя по ней, стрелял Шаров почти лежа на спине. Гуров снова перебежал, но теперь левее. Шаров заволновался и попытался встать на колени. Гуров успел заметить между ветками, что левый рукав куртки преступника пропитан кровью.
А у Шарова что-то случилось с пистолетом. Он вдруг начал дергать затвор, пытаясь даже помочь себе раненой рукой. И, воспользовавшись этой заминкой, Гуров бросился вперед. Шаров увидел его, услышал шум шагов слишком поздно, да и сделать он уже ничего не мог. Сыщик, как танк, прямо через кустарник обрушился на Шарова всем телом и придавил его к земле, хватая кисть правой руки и выкручивая ее за спину. Шаров вскрикнул и тут же обмяк, как тряпка. Видимо, от страшной боли в раненой руке он потерял сознание.
Когда машина ОМОНа и Орлов на своей служебной машине остановились у обочины, Гуров уже выходил из леса, взвалив на спину грузное тело раненого Шарова. Идти было тяжело, но осознание, что он все же взял Шарова, пусть раненого, но взял, добавляло ликования. Ранение не смертельное, и Шаров будет отвечать за все, раньше или позже, после излечения. Теперь уже не так важно. Подбежавшие омоновцы приняли раненого и понесли
– Слушай, Петр, – Гуров устало улыбнулся, – а я еще ничего, а? А ты все говоришь, что мне пора на пенсию, что пора на заслуженный отдых.
– Я тебе дам пенсию, – проворчал Орлов. – Мечтатель! Я с кем работать останусь? Так что лучше усвой себе, что с тебя бутылка «хеннесси».
– Эх, вот ты загнул, – Гуров уставился на друга. – И это с какого же перепугу я тебе должен коньяк?
– А чтобы я Маше не рассказал о твоих приключениях и выходках… Ладно, давай я тебя обниму. Ты молодец, Лев, спас ситуацию. Спасибо тебе!
Крячко, придерживая у груди пакет с личными вещами, поправлял медицинскую маску на лице. Ему строго-настрого запретили даже нос высовывать на улицу без маски. Лучше вообще не выходить, еще пару недель полежать в постели, пока анализ крови и новый рентген не покажут, что все позади и с легкими все в порядке.
– Давай садись, Стас, – позвал Гуров. – мне еще в лагерь ехать сегодня. Я Маше обещал.
– Так там что, еще не все закончилось? – насторожился Крячко.
– Всё, всё там в порядке, – улыбнулся Гуров. – И Зотова арестовали прямо в зале суда. А в лагерь мне надо, потому что Маша просила отвезти к открытию свою подругу, у которой там дочка волонтером была, а теперь осталась вожатой.
– Ох, Лев, боюсь я прям тебя отпускать в эти лагеря. Ты как съездишь, так сразу трупы находишь. – Крячко поднял обе руки, как будто сдавался. – Все, молчу. Неудачная шутка.
– Ну, теперь можно и пошутить, – кивнул Гуров, садясь за руль. – Например, Петр своей властью поощрил меня краткосрочным отпуском. Сказал, Крячко выздоровеет и поработает за двоих, а тебе, Лев Иванович, надо на море, на горячий песок и под южное солнце.
– Бросишь старого друга, да? – хитро посмотрел на него Крячко. – Так я тебе и поверил!
Лев Гуров сидел за рулем своего автомобиля, лениво смотря на дорогу впереди. Подруга Марии, Любовь Сергеевна Овчинникова, болтала всю дорогу без умолку. Она рада, что дочка все лето будет с детьми в лагере, а не в городе, ведь в лагере так хорошо и спокойно. Гуров кивал, соглашаясь, а сам больше любовался свежей зеленью сошедшихся над дорогой крон деревьев. Лето, казалось, вступило в свои права еще в конце мая, и теперь, в начале июня, солнце великодушно обнимало землю своими теплыми лучами. Дорога уходила вдаль, обрамленная зелеными насаждениями и цветущими полями. Внезапно Гуров заметил в зеркале заднего вида приближающуюся колонну автобусов. Он сбавил скорость и прижался к обочине, пропуская колонну с машиной ГИБДД во главе. Автобусы мчались быстрее, чем он мог себе представить, а наклеенные на них яркие эмблемы детских оздоровительных лагерей играли всеми цветами радуги.