Тайна художника

Росс МакДональд

Войдя в здание, я зашел в отдел информации, никого не встретив по дороге. Утром этот отдел казался почти вымершим, а сейчас, в предвечерние часы, в нем била ключом журналистская жизнь. Сотрудники сновали туда-сюда, а возле машинок сидело не менее двенадцати человек. Здесь же находилась и Бетти Посидан. Заметив, как я вошел, она сразу же вскочила из-за стола и подошла ко мне с приветливой улыбкой на красивых девичьих губах.

— Мне нужно поговорить с тобой, Бетти, — сказал я, поздоровавшись.

— Мне тоже, — ответила она все с той же улыбкой.

— У

меня серьезный разговор, — предупредил я девушку.

— У меня тоже…

— Ты выглядишь какой-то именинницей, — заметил я.

— Почти так оно и есть.

— Я же все еще в постоянных хлопотах. Сейчас должен срочно выехать из города… — я коротко пояснил ей, куда спешу и почему еду. — Не сделаешь ли кое-что для меня, пока я буду отсутствовать?

— Я как раз хотела тебе помочь, — серьезно проговорила Бетти уже без всякой улыбки. — Однако рассчитывала на то, что ты все еще будешь в городе… — и в ее тоне прозвучал укор.

— Мне необходимо поскорее выехать. Я буду некоторое время отсутствовать. Понимаешь, Фред Джонсон и Дорис Бемейер, думаю, теперь на подходе к Поусону, поэтому я не могу терять время.

— Будь поосторожнее. Фред — один из тех парней, которые временами делаются опасными, учти это.

— Он уже не молоденький юноша и должен многое понимать как нормальный человек, — возразил я.

— Я немного его знаю… Это тот светловолосый мужчина, который частенько работает в музее. Но как говорят, очень невезучий. Кто-то рассказывал, что дома, в семье, у него просто кошмарная жизнь. Его отец болен, к тому же он пьяница, а мать живет в состоянии какого-то постоянного возбуждения. Фреду очень хочется выпутаться из этого сложного семейного клубка. Как-то при разговоре с ним у меня сложилось впечатление, что он старается сохранять внешнее спокойствие, но очень близок к отчаянию. При таком его состоянии будь повнимательнее при общении с ним.

— Постараюсь с ним справиться, если возникнет такая необходимость, — заверил я Бетти.

— Понимаю… Все же будь осторожен с ним. А что же я могу сделать для тебя в эти дни?

— Ты хорошо знаешь миссис Хантри? — спросил я.

— Знаю ее давно. Меня представили ей, когда я была еще ребенком.

— Но сейчас вы… не дружите?

— Пожалуй, нет… Правда, я частенько оказывала ей разные услуги. Однако после вчерашнего приема чувствую себя перед ней несколько неловко.

— Постарайся поддерживать с ней связь, хорошо? Я хотел бы точно знать, что она будет делать сегодня и завтра…

— Можно у тебя спросить, зачем это нужно? — спросила Бетти не без колебаний. Похоже, что моя просьба не очень-то ей понравилась, и даже обеспокоила.

— Спросить-то ты можешь… А вот ответить я, пожалуй, не смогу… Сам точно не знаю, почему прошу об этом… Интуиция…

— Ты в чем-то подозреваешь ее? — настойчиво допытывалась Бетти.

— Видишь ли, я ко всем отношусь подозрительно, когда веду какое-либо дело… — ответил я как-то неопределенно, туманно.

Потом тепло попрощался с этой славной девушкой-репортером.

* * *

После

посещения редакции я быстро поехал в аэропорт. Оставив машину на стоянке, я предварительно хорошо запер дверцы и багажник. Затем приобрел билет и вскоре уже сидел в мягком кресле самолета летевшего в Лос-Анджелес. Там у меня была пересадка: пришлось около сорока минут ожидать вылета в Поусон. В течение этого времени ожидания я зашел в экспресс-бар, наскоро перекусил сэндвичем, запивая его приятным холодным пивом. Затем позвонил в специализированную фирму, где обычно фиксировались все мои телефонные вызовы, пока я отсутствую, мне сообщили о звонке из Поусона от Симона Лангсмена. Поскольку у меня еще оставалось немного времени до посадки в самолет, я поспешил позвонить старому художнику.

Его голос показался мне еще более постаревшим и одряхлевшим. Но он все так же был полон недовольства из-за того, что его отрывают от работы. Я назвал себя, сообщил, где сейчас нахожусь и куда направляюсь, тепло поблагодарив его за то, что он позвонил мне, отвлекшись от рисования своей картины.

— Не за что! — сухо откликнулся он. — Я не собираюсь извиняться за свою раздражительность и неучтивость. Все это оправдано. Отец той девушки оказался большой свиньей, а у меня нет привычки прощать такие низости… К тому же вижу, каков отец, такова и дочь…

— Я работаю не на Джека Бемейера, — пояснил я старику, — а на его жену. Мне он тоже не нравится. Грубый, надменный, толстокожий тип…

Старый Лангсмен, казалось, был несколько озадачен моими словами, но затем сказал:

— А я понял из нашего разговора, что вы действуете по поручению именно этой свиньи Бемейера…

— Меня просила разыскать украденную картину его жена, Рут Бемейер. Даже намеревалась оплатить мою работу из собственных средств. Он лишь потом нехотя согласился финансировать расследование. А теперь его жена очень беспокоится за свою дочь Долорес.

— Она имеет для этого все основания, — все так же сухо проговорил Лангсмен. — Девушка, по-моему, наркоманка.

— Значит, вы видели ее недавно?

— Да, они были у меня. Она и Фред Джонсон, как он представился.

— Можно мне заскочить к вам под вечер и немного поговорить? — вежливо и осторожно спросил я.

— Да, конечно. Так будет даже лучше, потому что я предпочитаю говорить о таких вещах не по телефону.

Я искренне поблагодарил Симона Лангсмена, попрощался и повесил трубку.

Глава 16

Дом Симона Лангсмена располагался на краю пустыни, у подножья горы, возвышавшейся большим куполом над относительно ровной низиной. Эту гору я заметил еще с самолета, когда мы подлетали к Поусону. Она, видимо, являлась отличным ориентиром для пилотов.

Дом Лангсмена оказался широким двухэтажным строением, окруженным деревянным забором, который напоминал старинный частокол.

День уже приближался к вечеру, но воздух все еще оставался горячим и пыльным.