Тайна Муромской чащи (Волшебные каникулы - 1)
Шрифт:
Так и не дождавшись от человека ответа, мальчуган выбрался из кустов и подошел поближе.
– Ты кто?
– спросил он Пашу.
– Заблудший?
Паша несколько раз отрицательно мотнул головой, что должно было означать одно: нет!
Мальчуган подтянул сползавшие домотканые штаны, переступил с ноги на ногу и снова спросил:
– Ты вправду настоящий человек или понарошку им притворяешься?
На этот странный вопрос у Паши тем более не было ответа. Мальчишка, которому не терпелось всласть наговориться
– Сапоги надел и уже загордился? Погоди, ужо дед Калина тебе язык развяжет!
Мальчишка вдруг засмеялся:
– Сначала развяжет, а потом опять завяжет, в три узелочка!
Такое будущее заставило Пашу заговорить.
– Паша я...
– тихо произнес он, пересиливая испуг и удивление.
– А я - Шустрик!
– охотно представился житель Муромской Чащи. Он протянул свою руку бедному лесорубу, и тот с чувством, похожим на ужас, пожал ее. Рука была как рука: теплая и немытая, совсем как Пашина, только меньше. Это немного успокоило Разбойникова-старшего, и он снова проговорил:
– А дед Калина кто?
– Как кто?
– удивился Шустрик.
– Дедушка мой. Его все знают! Но догадавшись, что хотя дедушку Калину и знали все в округе, однако человек по имени "Паша" его все-таки не знал, объяснил поточнее:
– Дедушка Калина - самый главный лешак в Муромской Чаще. Его все слушаются. А кто не слушается... Впрочем, таких у нас теперь нет: все давно позаколдованы.
И довольный своим объяснением, Шустрик кивнул на топор, заткнутый у Паши за пояс:
– А это чего и для чего?
– Это?
– переспросил Разбойников-старший по привычке и так же по привычке потрогал топорище рукой.
– Это - топор. Деревья рубить.
– Деревья рубить?!
– ахнул маленький лешачок, побелев от гнева.
– А я-то думал, что ты заблудший!..
И выкрикнув эти слова, Шустрик вдруг растворился в воздухе. А из-за пояса изумленного и вновь растерявшегося бедолаги-лесоруба вывалилось топорище и упало на землю. Рядом с топорищем просыпалась горстка ржавчины. Это было все, что осталось от новенького, выданного со склада пять дней назад, топора.
Глава пятнадцатая
Добрый старый лешак Калина Калиныч спал в трухлявом пне, уютно свернувшись калачиком и похрапывая от наслаждения. Ему снова снились цветные сны со звуком. По этому счастливому похрапыванию Шустрик и отыскал своего деда.
– Калина Калиныч! Дедушка!
– закричал он, кружась возле пня.
– Вставай скорее!
Сны, испугавшись громко вопящего мальчугана, смолкли, обесцветились и исчезли. Поняв, что смотреть больше нечего, старый леший нехотя поднялся со своего ложа.
– В чем дело?
– хмуро спросил он внука.
– Почему кричишь средь бела дня? Леший ты или нет? Жди своего часа!
Но Шустрик нее мог ждать и минутки.
–
– закричал он снова, только чуть тише.
– Вставай скорее! Тут такое там!..
– И он махнул рукой в глубину леса.
– Что-что?
– переспросил Калина Калиныч внука.
– Объясни-ка потолковее.
И он приготовился слушать ТОЛКОВУЮ речь Шустрика. Но бедный лешачок сгоряча понес несусветное:
– Тут такое случилось!.. Там такое появилось!.. Вроде бы человек, а вроде бы не человек!.. Я к нему с добром, а он ко мне с топором!.. Зовут его Паша... Вот где беда наша!
И Шустрик, шмыгнув носом, смахнул рукавом рубахи выступившую на ресницах слезу.
Калина Калиныч, усевшись поудобнее на пеньке, смотрел на внука и пытался сообразить, что же такое сейчас сообщил ему Шустрик. Он понял, что в Муромской Чаще появился человек по имени Паша с топором в руках и, кажется, с не лучшими намерениями в сердце. Может быть, это и был кто-то из лесорубов, о которых говорила ему недавно старая летунья Бабя Яга? Но услышать подробности от Шустрика Калина Калиныч уже не надеялся. Нужно было действовать самому.
– Где он?
– спросил он у внука, поднимаясь с пенька.
– Там, - еще раз махнул рукой Шустрик в сторону, откуда недавно примчался он сам, - около ивы Плаксы.
Калина Калиныч хотел было еще что-то спросить, но вдруг приложил палец к губам и прошептал:
– Тсс!.. Нас подслушивают!
Шустрик быстро обернулся туда, куда смотрел его дед, но увидеть шпиона уже не успел. И только по мелькнувшим в зарослях орешника маленьким золотистым лапоточкам он понял, кто там сидел каких-то несколько мгновений тому назад.
До места стоянки лесорубов Калина Калиныч и Шустрик добрались за одну секунду: они умели это делать. Высунувшись слегка из-за кустов и протянув вперед руку, Шустрик зашептал над самым ухом Калины Калиныча:
– Вот они, дедушка! Всю поляну помяли, нечистики!
Там, куда указывал внук, дед разглядел две брезентовые палатки. Возле одной из них стояли Опилкин и Ведмедев и о чем-то ожесточенно спорили.
– Который тут Паша?
– поинтересовался Калина Калиныч. Шустрик всмотрелся в незнакомцев и ответил:
– Его здесь нет.
Но стоило ему только произнести эту фразу, как из палатки вышел еще один лесоруб, в котором Шустрик признал своего старого знакомца, хотя на самом деле это был Саша.
– - Вот он, дедушка, вот он!
– горячо зашептал Шустрик, указывая на Разбойникова-младшего.
Из-за пояса у Саши поблескивал новенький острооточенный топор. Шустрик, увидев топор, чуть было не выскочил из кустов, за которыми он хоронился вместе с Калиной Калинычем.
– Я же его в порошок стер!
– плачущим голосом проговорил он на ухо деду.
– От топора одно топорище осталось!