Тайна музыкальной шкатулки
Шрифт:
"Как это необыкновенно: улыбаться со слезами на глазах. Печаль, прикрытая маской улыбки. Это как посыпать сладкий пряник щепоткой соли, сначала, кажется, что она лишняя, но потом понимаешь, что именно она и придаёт особый вкус. Марьям, всегда улыбайся, даже если больно. Тебе, как никому, это идёт", – шептала Нелли и с материнской заботой обрабатывала обожжённые пальцы отважной ученицы целебной мазью.
* * *
У Нелли был работник – юноша, который редко заходил в дом, а Марьям его никогда не видела, потому что постоянно пропадала
Юноша жил в лесу и приходил к избушке, когда нужно было везти статуэтки в город.
И вот очередной день настал.
Марьям сутки провела без сна и уже несколько раз проигнорировала слова матери, что пора отдохнуть и отвлечься, например, подремать у камина, пока любящая родительница расчесывала бы ее локоны фарфоровым гребнем.
Девушка с неохотой поднималась в дом. Шагая по лестнице, она глядела вниз, но вдруг крепко ухватилась за перила и остановилась, зажмурив глаза.
Вокруг все поплыло, голова кружилась и будь она сытой, ее непременно бы стошнило. Часто дыша, она села на ступеньку, потирая виски холодными пальцами.
Вокруг плясали волны, и Марьям даже показалось, что пахло солью; гудел ветер, хотя на самом деле шумела кровь в ушах. Марьям боялась открыть глаза, потерять равновесие и упасть с лестницы.
Тут из мастерской послышался звук, Марьям открыла глаза и мельком взглянула на фарфоровых кукол внизу под лестницей. От неожиданности она вскрикнула.
Куклы как будто ожили! Но теперь не казались такими волшебными.
Они улыбались вымученно и с тоской, словно устали от вечного смеха или слез. Пока они были застывшими статуэтками, чувства жили на их лицах, а сейчас, ожившие куклы мучились и медленно умирали!
Под улыбкой счастливой куколки, что каталась на качелях, скрывались вечные муки, она молила о пощаде.
Марьям, словно зачарованная, спустилась обратно в мастерскую и медленно подошла к ней.
"Останови их, останови их. Молю тебя, прекрати это! Я устала и не хочу больше служить ей. Останови качели, дай мне свободу".
Марьям взмахнула рукой, скинула куколку с качелей, та полетела на пол и с грохотом разбилась на мелкие кусочки. Сила удара была такова, что Марьям отшвырнуло к лестнице. Она сидела на полу и с ужасом смотрела на разбитую статуэтку.
В куче осколков фарфора лежала мертвая девушка, совсем не счастливая и не улыбающаяся.
У Марьям опять закружилась голова, ее тошнило, а в глазах летали мушки. На четвереньках, она кое-как добиралась по лестнице в дом.
Спросить бы у мамы, почему внизу лежала мертвая девушка и почему куклы ожили и зовут на помощь. Необходимо освободить их!
Марьям кое-как добралась до двери, потянула за ручку и налегла на нее всем телом.
Благо дверь открывалась внутрь, и девушка вместе с ней ввалилась в комнату и упала лицом вниз. Голова кружилась, а океан вокруг почернел, может, он, наконец, поглотил ее и теперь тащил на дно? Но почему она ещё дышала?
Впереди Марьям увидела
Он глядел на нее и что-то шептал. Из его чёрных глаз текли слёзы, подбородок дрожал. Он прислонился ладонями к стеклу, словно пытался пробраться сквозь него и помочь Марьям.
Это был очень странный юноша. Черная мантия или плащ окутывали все тело, курчавые волосы были в тон одеянию, а глаза словно два угля так и сверлили напуганную и без того Марьям.
Но почему он плакал?
Из мастерской же слышались жалобные звуки. Это стонали и просились на волю фарфоровые статуэтки.
Измученная девушка не знала, как им помочь, и куда делась мать, ведь она точно смогла бы.
Вдруг черный юноша стал резко меняться на глазах. Из него кто-то выбирался, пытаясь принять облик зверя и уничтожая человеческую оболочку, но разум сопротивлялся и не выпускал его.
Зверь оказался гораздо сильнее и подавил волю юноши. Гримаса боли исказила лицо, и оно обросло черными перьями, а плащ превратился в огромные крылья. Вместо юноши за окном парил гигантский Ворон, который неожиданно растворился в воздухе, как мираж.
Теперь в окно глядела древняя мерзкая старуха. На мгновение Марьям осознала, что она стояла позади черного юноши и сделала так, чтобы он исчез.
Как уродлива и страшна она была! Как сама смерть!
Она напоминала иссохшее дерево, покрытое мхом и грибами, по которому кишели муравьи и букашки, а руки ее с тонкими костлявыми пальцами, походили на ледяные кисти смерти.
Старуха подходила все ближе, вот она просочилась сквозь окно, словно призрак, и медленно приближалась Марьям. Разум ее затмило жутким страхом, и хотелось бы закричать, да сил не было, и девушка потеряла сознание.
* * *
Марьям проснулась от треска дров в камине. Был вечер. Она сидела в кресле-качалке, расслабленная и одновременно приятно уставшая, ее светлые длинные локоны свисали со спинки, а Нелли расчесывала их гребнем.
Спокойствие наполнило девушку. Любящая мать была рядом, значит, она в безопасности.
– Что со мной случилось, мама? – сонно спросила Марьям.
– Ох, доченька, как ты меня напугала! Тебе опять приснился страшный сон! Ты бредила, кричала, звала на помощь! Пока я ходила за кореньями, с тобой произошел этот ужас! Но больше я не оставлю тебя одну!
– Так это был сон?!
– Конечно, милая!
– Но все было, как наяву… Огромный чёрный ворон и куклы… Они стонали, просили свободы. А потом ужасная старуха… Уродливая и страшная…
– Милая, мы здесь много лет живём, тут никогда не было чёрных птиц и воронов! Ты переутомилась, тебе нужно больше отдыхать, а мне чаще заботиться о тебе… Я боюсь, как бы ты вновь не ушла из дома…
– Ушла из дома?! Зачем мне уходить?
– Такое уже бывало… Но ты всегда приходила ко мне обратно, благодаря моим травам, они не давали тебе заблудиться и всегда приводили к заботливой мамочке.