Тайна распущенного шарфа
Шрифт:
Анна записывала то, что узнала на острове. Потом читала тексты, и по лицу текли слезы. Они переходили в безудержный плач, после которого следовало обнуление. Катарсис. Наступает спокойствие и внутренняя тишина. Это состояние – сигнал того, что страх ушел.
Она многое поняла за эти три дня. Манипулятор приходит в твою жизнь, потому что он тебя выбрал. Но останется он или нет – это твоя ответственность. Манипуляция – экзамен под названием «Быть или казаться?», который устраивает нам жизнь. Анна казалась девушкой без комплексов, но не была такой. За внешней самодостаточностью полно страхов. Страх быть отвергнутой невидимой цепью привязывал ее
Женщины часто думают, что любят мужчин, которые ими манипулируют. Можем ли мы любить человека, которого не знаем? Матвей был прав: она не знает его настоящего. Ей известны его приемчики и речевые конструкции, его заученные шутки и стихи, его любимые фильмы. Но любимые ли они? Анна по одному предложению способна безошибочно определить, манипулирует ли он. Но она не знает, какой он на самом деле. Скорее всего, за маской скрывается маленький «Я-ребенок» с комплексами Питера Пэна и неполноценности. В поступках Матвея прослеживалось желание оставаться ребенком и нежелание брать на себя ответственность и обязанности взрослого. Почему она в этом уверена? Сознательное применение манипуляции сигнализирует о глубинных комплексах. Анализируя прошлое, она могла по пальцам одной руки пересчитать, когда видела его без маски. И в те моменты его плечи опускались, он курил, вздыхал и не шутил. Нужен ли ей такой Матвей?
Когда-то он сказал: «Я задаюсь вопросом, нужен ли я тебе настоящий». Все манипуляторы прокляты своей маской. Они обречены на постоянный вопрос «Любит ли она меня настоящего?». Ответ – нет. Мы не способны любить того, кого не знаем, а значит, кому инстинктивно не доверяем.
Любовь всегда предполагает уважение, доверие и влечение. То, что жертвы испытывают к манипулятору, – адреналиновая псевдолюбовь. И срок ее короток – всего три года. Многие не могут вырваться из этих отношений, потому что думают, что это чувства, а на самом деле это зависимость. Адреналиновая ломка такая же, как ломка от наркотиков. Они тоже бывают легкими и тяжелыми, как и приемы манипуляции. Чем тяжелее приемы, тем тяжелее выход из зависимости. Нужно понять, что адреналиновая зависимость – вопрос физиологии, а не только психологии. Ломка – обязательный этап пути, единственная возможность выздороветь, а значит, освободиться.
Но остался еще один вопрос: способна ли ее трансформация повлиять на Матвея? Анна пока не могла ответить.
Взяла планшет. Она не заходила на страницу Матвея больше месяца. Не так много постов за это время. Несколько сообщений о работе. Снимок из аэропорта: он улетал в ноябре. Грустные фото со стихами Бродского: «И значит, остались только иллюзия и дорога. И быть над землей закатам, и быть над землей рассветам». Высказывания писателей. Он похудел: агония коснулась не только ее. Скорее всего, рядом с ним есть «обезболивающее». Но оно не лечит. Она знала это по своему опыту. Может, Матвей все-таки изменит свой выбор?
21 декабря
Анна вышла из отеля, в котором проходил семинар. Сегодня она не спикер, сегодня – ученица. Захотелось сбросить груз негативных эмоций, накопившихся за последние
На улице снегопад. Пушистые хлопья превращают город в декорации фильма о новогодней феерии. Анна глубоко вдохнула наполняющий восторгом холодный воздух зимы. Она наблюдала за танцем снежинок в свете фонарей. Последние десять дней она вновь ощущала безграничное спокойствие, дарившее радость созерцания.
Снежные хлопья кружились в темно-синем небе. Улыбнувшись, она пошла к месту парковки. Возле входа в отель ее силуэт кратко высветили лучи фар. Анна обернулась: незнакомая «Ауди Купе». «Наверное, обознались», – подумала она. Направилась дальше по запланированному маршруту. Снова моргнули фары. Она развернулась и пристально посмотрела в лобовое стекло. Водительская дверь открылась. Из машины выбежал мужчина.
– Богинская! – радостно воскликнул он. – А я смотрю, ты это или не ты?!
Анна поразилась.
– Представляешь, я три дня в Киеве и все время думаю тебе позвонить… Это точно судьба! – в каждом слове экстаз.
Она не успела опомниться, как он стиснул ее в объятиях.
– Я сегодня улетаю. Сижу в автомобиле и думаю, что так и не позвонил. И тут ты! Представить себе не можешь, как я рад тебя видеть! – продолжал тараторить Женя.
Анна рассмеялась. Его непосредственность и открытость мгновенно привели ее в детский восторг. Наконец Женя вернул ее на землю.
– Что ты здесь делаешь?
– Была на семинаре.
– А я здесь живу, – сказал идеальный мужчина в лучших традициях голливудского кино. – Спешишь? – широко улыбаясь, поинтересовался он.
Она отрицательно покачала головой. Казалось, улыбка на лице Жени стала еще в два раза шире.
– Кофе попьем?
Она кивнула. В его глазах зажегся свет, не уступающий по яркости автомобильным фарам.
– Рассказывай. Как ты? – пропуская ее в двери отеля, спросил он.
22 декабря
Анна медленно пробуждалась от звука мобильного, отчаянно сигналившего в гостиной. Словно сверло перфоратора настойчиво внедрялось в сон.
– Кто может так названивать? – еще в полудреме простонала она.
«Перфоратор» не унимался. Она сдалась и направилась в гостиную.
– Слушаю, – прохрипела в трубку.
– Счастье мое, почему ты не отвечаешь? – послышался возмущенный голос Игоря.
– Я спала, – констатировала Анна. – Ты вернулся? – задала она глупый вопрос сонного человека.
– Да. Только что вышел из аэропорта. Я сошел с самолета, звоню первой тебе, а не маме – а в ответ гудки.
– Добро пожаловать домой, – стандартно поприветствовала Анна. – Я писала роман до шести, – объяснила она.
На линии послышался трагический вздох Думанского.
– Когда мы встретимся? – вместо ненужного недовольства взял быка за рога Игорь.
Сон как рукой сняло.
– Когда ты хочешь?
– Давай завтра. Сегодня высплюсь.
Этот вариант ее устраивал.
– Хорошо, – с неслышным вздохом согласилась она. – Как Камбоджа?