Тайна римского саркофага
Шрифт:
– Была.
– Хорошо!..
Анджело удивленно поднял глаза.
– Хорошо, Анджело, хорошо, – подтвердил Джулио. – Пускай все думают, что меня не существует… Жить я все равно буду на нелегальном положении, под новым именем. Запомни – меня зовут Джорджо Пасторе.
– Но почему? – Анджело ничего не понимал.
– Почему? – Джулио нахмурил брови. – Потому что Муссолини пришел к власти… А таких, как я, он не любит… Разве ты не знаешь, что на теле трудовой Италии звенят уже кандалы фашизма, а средневековые монастыри превращаются в тюрьмы?.. Разве ты не знаешь, что даже матери, приходя по
Скоро они сидели за столом, и Джулио рассказывал брату свою историю.
Полк, в котором служил Джулио, воевал против австрийцев. Очень быстро Джулио понял бессмысленность жестокой бойни, каждый день уносившей сотни людей. Ему и его товарищам не за что было воевать. В одном из боев их рота попала в плен. А в конце 1917 года Джулио вместе с несколькими товарищами был зачислен в австрийскую армию и направлен на Украину – на подавление молодой Советской Республики. Если против австрийцев Джулио кое-как воевал, то выступать в роли палача русских рабочих и крестьян, взявших власть в свои руки, ему совсем не хотелось. К этому времени он уже начал понимать, что такое солидарность пролетариев.
Однажды в его руки попала советская листовка. Она окончательно решила его судьбу. Листовка была со статьей Ленина «Социалистическое отечество в опасности!» Он прочитал ее и передал товарищам. В ту же ночь в роте начался обыск – искали «крамольные листки», подброшенные большевиками, – и Джулио, поняв, чем это для него пахнет, бежал и сдался в плен красным. Потом он вместе с венгерскими коммунистами проводил агитацию в тылу белогвардейцев в России, в городе Самаре, освобождал Поволжье.
В Италию он прибыл коммунистом, в ряды РКП (б) он вступил в Симбирске. В своем заявлении Джулио писал: «В ответ на покушение врагов народа на дорогую всем пролетариям мира жизнь В. И. Ленина прошу принять меня в партию большевиков»…
В городе Оренбурге он познакомился со своим прославленным земляком – командиром Красной Армии Джованни Штиксом. Воюя в одном интернациональном батальоне, они уничтожали белые банды в Приуралье. В 1922 году Джованни Штикс выехал на Родину, а вслед за ним, годом позже, выехал и Джулио. И вот теперь он на родной земле…
– Что же ты думаешь делать? – задумчиво спросил Анджело, выслушав рассказ брата.
– То же самое, что делали русские у себя в России, – спокойно ответил Джулио. – Бороться!..
С этого дня у Джулио началась полная опасностей и лишений нелегальная жизнь. С Анджело они виделись редко: ищейки Муссолини рыскали всюду.
Однажды Джулио пришел к брату поздней ночью.
– Анджело, есть очень важный разговор. – Джулио пристально посмотрел в глаза брату. – Вот что, Анджело… не сможешь ли ты оказать нам одну очень важную услугу? Подумай хорошенько! Мы, конечно, никого не принуждаем…
Анджело широко открытыми глазами глядел на брата и ждал, что тот скажет.
А Джулио продолжал:
– Итальянские
– Не совсем… – растерянно ответил Анджело.
– Ты должен бросить работу на заводе и устроиться надзирателем в Реджина Чели. Партии нужен надежный связной…
Анджело вытер холодный пот со лба. Он никогда не был борцом, никогда не лез в драку, а теперь ему, кажется, предлагают партийное задание…
– Многого мы от тебя не потребуем, – как бы угадав причину его замешательства, продолжал Джулио. – Итак, подумай хорошенько, через несколько дней я приду за ответом…
Анджело молчал. И вдруг в душе его проснулись все молча перенесенные обиды, вспомнилась пощечина, полученная, как он потом узнал, от сына фабриканта, вспомнились унижения, испытанные на заводе, гроши, получаемые за целый день работы, насмешки мастеров и скудные, почти нищенские обеды…
Через несколько дней Анджело, побрякивая связками ключей, ходил по коридору вдоль мрачных камер Реджина Чели.
Так он примкнул к тем, кто боролся за свободу и счастье людей.
С виду это был прежний, немного флегматичный Анджело. Никто бы и не подумал, что именно он выносит важные сведения из тюрьмы, что это он сумел облегчить участь многих узников-коммунистов, что сотни политических заключенных навек остались благодарны ему за помощь и участие…
– А работы было много, – рассказывал Анджело Сперри. – Со всех уголков земного шара пробивались в нашу тюрьму бодрые товарищеские письма. Я не раз видел, как за решетками загорались радостные глаза, читая желанные строчки. С трудом приходилось иногда доставлять письма и особенно те, которые приходили из России…
В день похорон Ленина заключенные выпустили рукописный журнал: «Дело его не умрет». Он тайно переходил из камеры в камеру. А потом ежегодно отмечали день смерти Ленина. В пять часов пятьдесят пять минут дня из камеры в камеру стуками в стену передавалось: «Встанем, товарищи! Наступает годовщина смерти Ленина».
И камеры оживали. Под тяжелыми сводами Реджина Чели раздавались волнующие слова песни: «Замучен тяжелой неволей». Так могли петь лишь те, кто в борьбе за дело великого Ленина пошли на все: на заключение, на пытки, на самую смерть…
Многие коммунисты в тюрьме изучали русский язык. А это было строго запрещено. Как только администрация узнавала, что тот или иной заключенный изучает русский язык, его тут же сажали в карцер и приковывали толстой цепью к стене на целую неделю.
Не раз Анджело приносил в камеры итало-русские словари.
– А мне еще сам Грамши говорил: «Изучай, Сперри, русский язык. Когда-нибудь пригодится»… И вот, как видите, пригодился…
Сперри закончил рассказ.
– А что стало с вашим братом? – спросил Алексей. – Где он теперь?
– Что с ним стало? – медленно переспросил Сперри. – Когда началась гражданская война в Испании, он уехал туда. И не вернулся… Не каждому суждено выходить из боя живым… Погиб под Барселоной… Он был комиссаром батальона в бригаде кубинца де ля Ториента. Похоронили его с почестями, которые он заслужил. В тот день в Барселоне нельзя было купить цветов, все они были принесены на городское кладбище и возложены на могилу Джулио Сперри.