Тайна "Сиракузского кодекса"

Нисбет Джим

— Да.

— Пристрелян хорошо?

Он выстрелил.

— Очень.

Он выстрелил еще и еще раз. После короткой паузы опустошил обойму — еще пять или шесть патронов, — все по портрету.

— Пойди, посмотри, — сказал он, прихлебывая виски.

— Мне плевать, — сказал я.

— Точно, — сказал он, — так и надо.

Я оглядел длинное помещение.

— Тебе тоже?

Он обдумал вопрос.

— Трудно рисовать то, чего больше нет.

Джон

никогда не мог рисовать по представлению по той простой причине, что свой запас воображения он исчерпал во Вьетнаме — еще один побочный эффект конфликта с отцом. Так что модель должна была ему позировать, и сеансы затягивались надолго. Это только подогревало близость, которая неизбежно возникала между ним и его моделью.

— Ты уже писал Рени.

— Уже писал.

— Два или три раза.

— Верно.

— Ноулс заплатил за картины?

— За эту — нет.

— Она не закончена.

Джон поставил виски и выщелкнул пустую обойму.

— Нет, еще не закончена.

Я подумал.

— Почему бы не всадить ей пулю в лоб?

Он посмотрел на меня. Я посмотрел на него.

— И покончить с этим.

Его глаза угрожающе вспыхнули, но он овладел с собой, и взгляд снова стал тусклым.

— Я художник, а не мясник.

В этом был смысл. Он знал, о чем говорит. Это различие удерживало его на грани здравого рассудка.

Я ждал. Когда стало ясно, что ждать нечего, спросил:

— Значит, так?

Он возился с коробкой боеприпасов.

— Кто ее убил?

Он пальцем заталкивал патрон в пружинную обойму.

— Парень с пушкой.

— Парень?

Он пожал плечами.

— Расскажи мне о ней.

— Тебе какое дело?

— Ты разве не слышал? Возможно, это я ее убил. И хотел бы знать зачем?

Он резко рассмеялся.

— Рени Ноулс на тебя бы и не оглянулась.

— Почему бы и нет?

— Потому что у тебя нет того, что ей нужно — было нужно, — вот почему.

— Так просто?

— Так чертовски просто, Дэнни бой.

Он вставил обойму и перебросил мне пистолет.

— Заряжен и взведен.

Я поймал оружие и бросил обратно, даже не взглянув. Он поймал.

— Так чертовски просто.

— А ты где оказываешься?

— Впереди тебя, Дэнни.

— По дороге куда?

Он навел пистолет на портрет.

— А это, Дэнни, дьявольски хороший вопрос.

Он выстрелил.

— Но не тот вопрос.

Новый выстрел.

— Ты, как обычно, задаешь не тот вопрос, не в то время и не в том месте.

Он сделал еще два выстрела.

— А пока ты задаешь не те вопросы.

Выстрел.

—

Не в то время…

Выстрел.

— …и не в том месте…

Выстрел.

— …людей убивают.

Он палил, пока не опустела обойма.

— Ничего себе, — сказал я в наступившей тишине. — Что подумают соседи?

Он уронил дымящийся пистолет на стол и выругался. Взял бутылку, отозвался:

— Соседи боятся меня до усрачки.

— Это не улучшает стиль, — заметил я, пока он наливал себе.

Он предложил мне бутылку. Я отказался. Он перевернул ее над своим стаканом. Серебристая капелька упала из горлышка и бутылка опустела.

— Чем была для тебя Рени, Джон, что ты так завелся?

Он поставил бутылку на стол.

— Она была совсем ребенок, Дэнни. Это ты наверняка заметил.

— И что с того? С каких пор ты заботишься о женщинах, которых писал? Прежде я от тебя слышал одни жалобы.

— Верно, — признал он, — с морфологической точки зрения все они — несовершенные копии Мэри.

Мэри была первой и единственной женой Джона, и эта пластинка проигрывалась не в первый раз. Я знал мотив наизусть.

Он махнул стаканом.

— Большой дом, большие машины, большие путешествия. Большая семья, большой бассейн, еще один большой дом, еще одно большое путешествие. Попробуй не спиться до смерти, живи стильно, не поднимай слишком большую волну, присматривай за счетом, не промотай его на фиг, постарайся высидеть яйцо в инкубаторе, не разыгрывай простака, никому не доверяй, не попадай в газеты.

Он смотрел на меня.

— Попробуй тут не спиться до смерти. Время, понимаешь ли, девать некуда. И делать нечего. Забота о деньгах занимает час-другой, не больше, даже если относиться к ним серьезно. Сколько можно играть в теннис? Сколько можно посетить заседаний Общества Кусто? Сколько можно мотаться на каяках у Борнео?

— На мой взгляд, — с намеком сказал я, — чтобы спиться до смерти, не надо иметь столько денег.

Он поднял стакан в мою честь и прикончил его одним глотком.

— Нет, но деньги помогают.

Поставив пустой стакан на стол, он взялся за пистолет.

— Самое милое и страшное тут, что после того, как выпивка свела тебя с ума или погубила почки, деньги не только выкупят тебя из сумасшедшего дома, но и купят новую почку, чтоб ты мог снова ее губить. При небольшом разумном вложении капитала, — он рассеянно хихикнул, — пить можно вечно.

Он передернул затвор, всухую щелкнул курком, снова передернул и снова щелкнул впустую.