Тайна трех подруг
Шрифт:
— Однокомнатная в новостройке. Там сейчас квартиранты живут, — пояснила Женя, недовольная тем, что маленькая болтушка завела этот разговор.
— Надо же. Ну, молодец Татьяна. Позаботилась о дочерях… Ну, ты ведь посмотри, какая все-таки скрытная была. Что было от меня-то таиться? Я же не враг. Бывало, спросишь у нее что-нибудь — задумается, будто соображает, как поточнее ответить. А потом так ловко уведет разговор в сторону, что и забудешь, чем интересовалась. Я-то ей всегда все как есть, открыто скажу — и какие неприятности у меня, и какого мужика нового завела. А она никогда. Письма и то не просто так получала, а
— Какие письма? — так и подпрыгнула Светка.
— Да обычные, в конвертах. Бывало, зайду перед рейсом, ну и попросит: брось, мол, в Москве в почтовый ящик, быстрее дойдет.
— А кому писала?
— Не знаю. Я ведь не любопытная, не спрашивала. Видно, подружке.
— Ну вы же не могли ни разу не взглянуть на конверт! В какой город хотя бы? — продолжала допытываться Светка.
— В Тольятти. До востребования. Какой-то Белле Марковне Гинсбург.
— А номер почтового отделения не помните?
— Да нет, конечно. Но это не главпочтамт, потому что не нули в конце, а другие циферки.
— А как же она ответы получала? — заинтересовалась Женя.
— Да так же, через меня. Раз в полгода, как мимо Москвы еду, прямо на вокзале на почтовом отделении получу письмо на свое имя и везу Татьяне.
— А вам не казалось это странным?
— Может и странно, но говорю же, девчонки, не любопытная я. Ну, мало ли что. Может, Таня хотела, чтобы подруга считала, что она в Москве живет. Для понта. Мне-то что.
— Что ж вы нам в прошлый-то раз о письмах не сказали? — укорила Светлана.
— Так вы не спрашивали. Тем более что дело-то прошлое. А нынешней зимой Татьяна сказала: все, мол, писем больше не будет… Ладно, это была ее жизнь. Она закончилась. А ваша только начинается. Пойдемте, девчонки, чай пить, я вам конфет принесла и баночку красной икры. Чего, думаю, скупердяйничать. Сегодня мы живы — завтра нет нас! Вот как с Танюшей случилось. Так что, девчонки, пока мы живы, надо баловать себя, любимых.
Глава 14. Волга, де жа вю, Рината
Ни разу не летавшая до шестнадцати лет, за последний месяц Светлана в седьмой раз поднималась по трапу самолета, в который садилась теперь спокойно и привычно, как в такси. Она подумала, что вот так же, наверное, и у стюардесс со временем притупляется чувство опасности, и каждый очередной полет перестает быть событием, превращаясь в обыденную работу. Света была разочарована волшебством профессии, которая раньше казалась ей такой романтичной. Ходи по салону, раздавай минералку и собирай подносы с объедками со столиков сонно-нервных пассажиров. Какая же это романтика? Да и сами стюардессы, как правило, оказывались не длинноногими красотками с рекламных аэрофлотских плакатов, а самыми обычными девчонками, а то и вовсе женщинами под сорок с усталыми глазами и заспанными лицами, на которых дежурные улыбки смотрелись скорее неестественными, чем ослепительными.
У Светки в голове настойчиво крутились сразу две мелодии, накладывающиеся одна на другую. «Ах, Самара-городок, беспокойная я…» — напевала она про себя, и тут же мотив сменялся на «Красотки, красотки, красотки кабаре…» Пару раз она принималась мурлыкать назойливые мотивы вслух, но примолкала под строгим взглядом сестры. Обсуждать в самолете цели и задачи поездки в Тольятти также не дозволялось, и юной пассажирке оставалось только петь про себя и думать
Она не сомневалась в том, что, зная имя и фамилию, они найдут в Тольятти женщину, с которой мама переписывалась. И пыталась вообразить, как пройдет встреча с неизвестной Беллой и как выглядит подруга юности матери. Почему-то она представлялась загадочно улыбающейся темноволосой смуглянкой, что-то вроде печоринской Белы, но постарше. И очень красивой, как другая мамина подруга — Светлана, чья фотография, захваченная на всякий случай, лежала сейчас в дорожном рюкзачке.
От Самары довольно долго пришлось добираться на автобусе до Тольятти, в котором аэропорта нет. В принципе план действий сестры разработали еще дома, но с самого начала все пошло наперекосяк. Во-первых, они никак не могли поселиться в гостинице: в одной не оказалось свободных мест, в другой им предложили только двухкомнатный люкс, который показался слишком дорогим, и только с третьей попытки девочки получили ключи от номера. Во-вторых, проблемным оказалось выяснить номер телефона Беллы. Дежурная службы «09» в ответ на Женькин запрос сказала, что Гинсбург с инициалами Б.М. в справке не значится, а диктовать всех Гинсбургов подряд она не собирается.
Несколько часов они потратили на поиски телефонною справочника, в котором содержались бы номера квартирных абонентов, пока не удалось купить его в книжном магазине. На киоск горсправки, где можно было бы выяснить домашний адрес Беллы, они по пути не наткнулись и решили пока специально не искать. Хотя, если бы телефона у Беллы не оказалось, пришлось бы все же выяснять домашний адрес и ехать на встречу, предварительно не созвонившись.
— Гинсбург Б.К., Гинсбург Л.А., — водила Светка тонкими пальчиками с коротко остриженными ногтями по листу справочника, — сколько же тут этих Гинсбургов! Как выясняется, чрезвычайно популярная в Тольятти фамилия! Какой еврейский, однако, город. Телефон может быть установлен на имя мужа этой Беллы, ее матери и так далее. Вот что, давай для начала я просто всех обзвоню.
— И что скажешь?
— Пока ничего. Буду спрашивать Беллу, чтобы точно определить номер ее телефона. А если трубку возьмет она сама, дам отбой.
Один из «гинсбургских» номеров не отвечал, по второму вежливо ответили: «Вы ошиблись», по третьему рявкнули: «Правильно набирайте номер», и лишь с четвертой попытки удалось выйти на нужную квартиру. Старческий женский голос с придыханием ответил, что Беллочка еще не вернулась с работы, и тут же настойчиво принялся пытать, кто звонил и что передать. Но Света просто сказала, что перезвонит попозже, и повесила трубку. Теперь, когда они были так близки к заветной цели, ей стало страшно, что все опять сорвется.
— Слушай, Жень, а если она откажется с нами разговаривать? Дескать, ничего не знаю, никаких писем не получала.
— С чего бы она стала скрывать?
— А с чего они с матерью пятнадцать лет эту конспирацию наводили? Может, у Беллы такая установка: ни в коем случае не раскрывать тайны, и все!
— Ну, тут уж ничего не поделаешь. Попробуем уговорить. Будешь трогательно вздымать руки к небу и пускать слезки, у тебя это хорошо получается.
— А давай попробуем ее подловить. Я позвоню вроде как с почты и скажу, что письмо давно, мол, дожидается. А когда Белла придет за ним, мы ее и перехватим. Тогда уж трудно будет отвертеться.