Тайна трех подруг
Шрифт:
— Твоя, твоя, никто не спорит, — уговаривала Рината. — А ты подумала о том, что и Евгений может обрадоваться этому известию. Человек имеет право хотя бы знать о факте существования у него дочери! Иначе лет через двадцать Женька отправится на поиски своего отца, и ситуация будет развиваться, как в индийском фильме.
Атакуемая отошла к окну, закурила, и, выпуская дым сквозь полусомкнутые губы, медленно и сердито выговорила:
— Да, думала я об этом. Сто раз или тысячу… Не знаю, может, я просто боюсь. Так хоть остается надежда, что Евгений сначала замотался в водовороте событий (все-таки Москва, университет,
— Ну, вот видишь, — подхватила Лана.
— А если все не так? Мне легче думать, что письмо не дошло, чем твердо знать, что я на фиг ему не нужна вместе с Женькой. Так, досадная помеха на первом этапе большого пути.
— Лучше один раз разобраться, узнать всю правду и сразу отстрадать, чем всю жизнь и самой мучаться, и Гошку изводить, — выпалила самый весомый аргумент Рината.
— Ах, вот вы о ком заботитесь. Парламентеры!
— Да о тебе в первую очередь, о тебе. — Лана обняла подругу одной рукой за плечи, другой гася при этом сигарету в пепельнице. — Гоша нам по барабану. А ты все же решись, рискни, попробуй! Кто не рискует, тот, сама знаешь, не пьет шампанского. Кстати, о шампанском. Не хлебнуть ли нам коньячку?
Отправить Наташу в Москву удалось только под Новый год. Она взяла отпуск на работе, перевезла дочь к Снежиным и купила билет на поезд. Рината подкинула денег, Лана дала напрокат новое утепленное пальто с ламой. Подруги рассчитывали, что Наташа сумеет разыскать свою любовь, наладит былые отношения, поживет с Евгением некоторое время в Москве и, возможно, вернется не одна.
Но она появилась уже четыре дня спустя после отъезда. Возникла на пороге у Снежиных мрачной тенью с черными кругами под глазами. По ее несчастному лицу Рината поняла, что встреча прошла не так, как надеялись подруги.
— Что, не принял? — сочувственно спросила она.
— Еще смешнее, — с горькой усмешкой отозвалась Наташа. — Он меня не узнал.
— Как это?
Прибыв в университет, она нашла деканат экономического факультета, изучила расписание занятий, а потом долго стояла на выходе из учебного корпуса и ждала, когда Евгений появится в дверях. Он вышел из учебного корпуса не один, а обнимая за плечи высокую худую девицу в песцовом полушубке и что-то увлеченно ей рассказывая. Когда пара поравнялась со стоящей на пути Наташей, парень скользнул по ее лицу рассеянным взглядом и спокойно проследовал дальше, увлекая за собой спутницу.
— Женя, — робко окликнула Наташа любимого.
Но он даже не оглянулся.
— Вот такое вышло у нас свидание, — подытожила печальная рассказчица.
— Ни за что не поверю, чтобы человек не захотел даже поздороваться с девчонкой, с которой в юности у него что-то было! — воскликнула Рината. — Может, у него плохое зрение и он просто тебя не разглядел?
— Да, и плохой слух, ведь он меня и не расслышал. Просто НЕ ХОТЕЛ, понимаешь? Ни видеть, ни слышать, ни дать понять своей пассии, что он со мной знаком. Просто вычеркнул меня из своей жизни, и все… Но так даже лучше. Вы с Ланой были правы. Теперь я во всем окончательно разобралась и тоже выброшу его из
Наташа забрала дочь и ушла, стараясь казаться гордой и сильной, но это ей не удалось. Рината видела в окно, как она расплакалась, едва выйдя из подъезда. Медленно двигалась по протоптанной в снегу дорожке, прижимая к себе алый ком — одетую в дутый комбинезон Женьку — и зарываясь в него лицом.
Оставшиеся свободные дни отпускница провела в слезах, почти не выходя из комнаты общежития и отказавшись отмечать с друзьями Новый год и день рождения маленькой Ангелины. Наташа часами лежала на койке, отвернувшись лицом к стене, почти ничего не ела и забывала вовремя забирать Женьку из детского сада. Подруга немыслимо быстро худела, менялась лицом и неохотно общалась с забегавшей к ней изредка Ринатой.
Лана к Наташе не приходила. Она была уже на шестом месяце беременности, береглась мороза и уличной толкотни, носилась со своим животом, как с наивысшей ценностью, хотя воспринимала его скорее как досадную помеху сексу, чем источник будущей радости материнства. Ребенок нужен был не сам по себе, а лишь как средство еще крепче привязать к себе мужчину, обеспечивающего безбедное существование и в перспективе способного подарить роскошь заграничной жизни. Теперь Лана мечтала уже не о Праге, а о Калифорнии.
После Нового года Георгий пригласил друзей в ресторан. Повод был значительный. Парень заплатил первый взнос в кооператив, а это значило, что вскоре у него появится своя квартира. Рината знала, что Гоша оттягивал решительное объяснение с Наташей еще и потому, что ему некуда было привести молодую жену. В двухкомнатной квартире родителей жил еще и старший брат с женой и ребенком.
В тот вечер Георгий сделал Наташе официальное предложение, и она сразу же согласилась, не став кокетничать, что «надо подумать». Однако с заявлением в ЗАГС вышла загвоздка, поскольку с невестой приключилась неприятность. Она поскользнулась в гололедицу и налетела на угол дома. При падении вывихнула ногу, сильно разбила лицо, но самым страшным казалось то, что она начисто стесала о кирпичную стену крупную родинку на щеке.
Плавно перейдя из отпуска на больничный, Наташка снова залегла в постель и собралась умирать. Несмотря на то что врач объяснил пострадавшей, что ничего страшного не случилась, она возомнила, что теперь у нее непременно «на все лицо разовьется рак», потому что родинки трогать нельзя, и жалобно скулила, упрашивая Ринату после ее смерти не отдавать Женьку в детский дом, а взять к себе на воспитание.
Подруга клялась, что именно так и поступит, тут же обзывала Наташу истеричкой и «дурой набитой» и принималась насильно кормить чуть ли не через соломинку, потому как покрытые подсыхающими корочками болячек губы толком не раскрывались.
— От дистрофии ты помрешь, а не от рака, и гораздо раньше, чем думаешь, — грозила Рината. — Ты посмотри, до чего себя довела! Делать мне больше нечего, как нянчиться тут с тобой!
А нянчиться пришлось не только с Наташей, но и с Ланой, и с Павлом. Как-то разом, в одночасье, на каждого члена их маленькой компании навалились личные неприятности, и самая младшая из друзей оказалась невольной помощницей и утешительницей, по своей детдомовской привычке бросаясь на выручку каждому, кто в ней нуждался.