Тайна Тюдоров
Шрифт:
Мне стало страшно. Готов ли я услышать то, что он сейчас скажет? Сесил тоже замолчал, не решаясь продолжить. Похоже, он впервые с начала нашей беседы засомневался.
– И что же… что же это было за заключение? – выдавил я.
Мои нервы уже не выдерживали напряжения этой игры.
– Скажите мне! – заорал я.
Выронив кинжал, я сгреб его за одежду и рывком прижал к стене:
– Ну же! Говорите!
– Ты младший сын Марии Саффолк, – тихо произнес Сесил. – Что до знахарки Элис… Судя по домовым книгам Саффолков, мистрис Элис служила Марии и была при ней в Уэсторпе в июне тысяча пятьсот тридцать третьего года. А еще до того
Издав то ли всхлип, то ли сдавленный стон, я отпустил его. Снова вспомнился день, когда леди Дадли отняла у меня сборник псалмов. Та надпись на титульном листе, посвящение, выведенное по-французски изящным женским почерком: «A mon amie de votre amie, Marie». Эти строки вывела рука моей матери. Подарок принцессы своей приближенной – той, что сопровождала ее на чужбине. Той, кому она доверяла и кого звала подругой. А ведь я всегда носил книгу с собой и не знал.
Леди Дадли. Она предала память моей матери во имя достижения своих грязных целей. Схватив подвернувшийся под руку стул, я в ярости швырнул его через всю комнату. Я был готов обрушить кровлю, сровнять стены с землей, содрать собственную кожу. Стиснув кулаки, я обернулся к Сесилу. Он не шелохнулся.
– Можешь ударить меня, если хочешь. Но это не поможет тебе вернуть навеки утраченное. Я повинен во многих вещах, но здесь моей вины нет. Не я лишил тебя причитающегося по праву рождения. Это леди Дадли. Она все скрыла. Она использовала и умертвила твою мистрис Элис.
Это было выше моих сил. Передо мной разверзлась бездна, полная кошмаров. От леди Дадли можно было ожидать чего угодно, даже таких чудовищных преступлений. Но бедная Элис… Как же она могла скрывать от меня правду все эти годы? Неужели она не понимала, что неведение рано или поздно обернется против меня?
– Элис заботилась обо мне, – прошептал я, словно уговаривая самого себя. – Она сохранила мне жизнь. Они изувечили ее, стреножили, словно скотину, а потом просто зарезали…
– Да, – тихо отозвался Сесил. – Так и было. И она все вытерпела только из любви к тебе.
Я поднял глаза:
– Вы так считаете? Из любви?
– Даже не сомневайся. Мистрис Элис отдала тебе жизнь. Она приняла тебя из рук умиравшей матери, спрятала от сестры, что жаждала твоей смерти, и укрыла там, где, как ей казалось, тебе ничего не грозило. Она не могла предвидеть будущего. Никто не предполагал тогда, как все обернется. Но Элис знала леди Дадли. И сделала кое-что с целью обезопасить тебя от нее. Одно твое имя говорит о многом.
Я вытянул руку в предупреждающем жесте:
– Нет, довольно. Больше я не вынесу.
– Вынесешь. Должен. – Сесил отошел от стены. – Ты должен принять и предательство, и ложь. И превозмочь их. Иначе тебе не выстоять.
Он помолчал мгновение и продолжил:
– Она назвала тебя Бренданом не в честь святого. Это латинская форма ирландского имени Breanainn. Оно произошло от древневаллийского слова «принц». Мистрис Элис вложила в твое имя намек на происхождение. Ты оставался принцем всю свою жизнь.
– Но тогда почему? – с отчаянием спросил я. – Если мистрис Элис знала, кто я, почему леди Дадли не убила ее раньше?
– Не могу сказать наверняка. Можно предположить, что она каким-то образом зависела
Он замолчал. Сердце едва не выпрыгивало из моей груди. Я чувствовал: что-то еще осталось невысказанным и оно вот-вот прорвется наружу.
– Вообще-то, можно предположить и другое, – снова заговорил Сесил. – Скажем, леди Дадли не убивала мистрис Элис из-за того, что та доверила тайну кому-то еще. И, случись с Элис беда, этот третий выдал бы правду о твоем происхождении. В таком случае леди Дадли оказывалась припертой к стенке. Она не решалась действовать сгоряча и дождалась благоприятного стечения обстоятельств – болезни короля Эдуарда.
После секундной паузы Сесил спросил:
– А ты не знаешь никого, кому Элис могла бы доверить столь опасную тайну?
Я похолодел. Как там сказал Стоукс: «Но в последние часы перед родами что-то произошло. Вероятно, только повитухе известно, в чем было дело. Твоя мать почему-то перестала доверять дочери».
И еще слова Марии Тюдор: «…после похорон Чарльза Саффолка… ко мне явился его оруженосец. Очень преданный человек – и очень достойный».
Больше я ничего не хотел знать. Вырваться бы из этого кабинета и бежать куда глаза глядят. Никогда больше не будет мира в моей душе, ни одно убежище не укроет меня. Мне суждено пребывать в смятении до конца дней. Но уже поздно. Теперь понятно, какой способ защиты выбрала для себя Элис: о моем родимом пятне стало известно еще одному слуге. И нетрудно догадаться, кто это был. Все ясно как божий день, а я в очередной раз не заметил очевидного.
Но в ответ на вопрос Сесила я помотал головой:
– Нет, не знаю. Или… Да это и не важно. Но вот что, – добавил я уже более суровым тоном, – у вас нет доказательств. Никаких. Понятно? И если вы кому-нибудь расскажете, я вас убью.
– Какое счастье слышать это, – хмыкнул Сесил. – Разоблачение твоего происхождения приведет к дополнительным сложностям. От этого пострадают все участники событий, но в первую очередь ты.
Он поправил дублет и шагнул через сломанный стул к сумке с таким видом, словно мы обсуждали погоду.
Я грубо расхохотался:
– А, так вот почему Уолсингем был тогда на крыше с кинжалом. С учетом текущего состояния престолонаследия я стал бы для вас нешуточной помехой.
– Никогда ты не был помехой, – возразил Сесил, набрасывая на плечи плащ. – Признаюсь, я недооценил твою находчивость. Но у меня и в мыслях не было потворствовать твоей гибели – ни на моей службе, ни где-либо еще.
Сесил говорил серьезно и, похоже, искренне.
– К тому же вспомни, – добавил он, – к моменту твоего прибытия в Лондон в моем распоряжении были только обрывки старых сплетен и история о знахарке, некогда бывшей в услужении у Марии Саффолк. Я ничего не мог знать заведомо.