Тайна убийства Столыпина
Шрифт:
– Сословия тут роли никакой не играют, – заметил Азеф. – Главное – активность, готовность к самопожертвованию.
От Азефа Герасимов узнал, что после первого съезда эсеровской партии произошел формальный раскол между старыми товарищами и новыми, «максималистами». «Максималисты» выражали недовольство решением ЦК партии эсеров, принятым в октябре 1906 года, о прекращении террористической работы. Они настаивали на продолжении террора.
– Так что ждите пакостей, – предрек Азеф.
И был прав. Пакости вскоре последовали.
Первым шагом
– Это ужасно, – отреагировал Столыпин. – Надо срочно принимать меры.
Герасимов сориентировал агентов и филеров на «максималистов». Вскоре получил информацию: буйную молодежь ведет некий Медведь-Соколов, из крестьян Саратовской губернии, окончивший сельскохозяйственное училище. Агенты доносили, что Медведь – человек в своей среде влиятельный, с большой фантазией и смелостью.
Понятно, что Азеф достать Медведя не мог, нужны были иные источники, другие агенты. «Максималисты» из Москвы стали перебираться в Петербург. Агенты сообщили об этом заранее: ходят слухи, что «максималисты» готовят в столице новые акции, какие – неизвестно.
Но вот выпала долгожданная удача. Московская охранка сообщила: в Петербург прибывает один из «максималистов». Дали и его описание, и маленькую зацепочку. О ней Герасимов доложил Столыпину, хотя мелочи министру сообщал не всегда.
– Вот видите, Александр Васильевич, – обрадовался Столыпин, – и ниточка наконец появилась.
Ниточка повела к клубочку. Клубочек стал распутываться, правда, медленнее, чем того хотелось. Тем более что произошла неприятность: Медведь заметил преследовавший его хвост и скрылся. Вместе с ближайшими товарищами он бежал из города. Герасимов дал команду арестовать всех, кто был уже известен.
Так была взята лаборатория на Мытнинской набережной, в которой находилось пять разрывных снарядов и принадлежности для изготовления бомб. Одного из подпольщиков полицейские пристрелили – он пытался бежать и мог скрыться.
Герасимов уже потирал руки. Как выяснилось, делал он это преждевременно. Испортил ему настроение сам директор Департамента полиции, позвонивший с приятным сообщением.
– Александр Васильевич, у нас хороший улов, – сказал Трусевич. – Задержан один из «максималистов», который готов поступить к нам на службу.
– Поздравляю, – сухо ответил Герасимов. – Жду от вас подробностей.
И подробности появились.
В июне 1906 года в Киеве был арестован «максималист» Соломон Рысс, человек весьма активный и непоседливый. Взяли его при попытке ограбить артельщика. То ли Рысс хотел поживиться, то ли пополнить кассу своей организации. Ему грозила смертная казнь.
Рысс заявил надзирателю, что хочет говорить лично с начальником Киевского охранного отделения полковником Ереминым, и тот на его просьбу откликнулся.
– Так что же
– Нечто важное.
– Что именно?
– Сообщить структуру нашей организации, – ответил арестованный, – и другие ее тайны, если, конечно, вы поможете мне выпутаться из этой ситуации.
Еремин сказал, что из этой ситуации выход у него может быть только один: работать на полицию.
– Я согласен, – ответил Рысс.
– Тогда изложите письменно все, что знаете. Помните, что все ваши сообщения проверим, чтобы убедиться, говорите ли вы правду.
У Соломона Рысса действительно другого выхода не было. Он написал состав группы, дал характеристику товарищам, сообщил предстоящие их планы.
Полковник Еремин, почувствовавший, что неожиданно поймал жар-птицу, решил из рук ее не выпускать. Он прислал в Департамент полиции депешу с просьбой разрешить организовать Рыссу побег из заключения и подтверждал свое предложение хорошей перспективой.
Трусевич предложение Еремина принял, план вербовки агента одобрил.
Когда Еремин беседовал с Рыссом, тот поставил одно условие:
– Я настаиваю, чтобы со мной имели дело только вы, никто другой.
– А директор департамента? – спросил Еремин с издевкой. – Он будет иметь к вам отношение?
– А как вы думаете? – вопросом на вопрос ответил арестованный.
– Думаю, что будет, ведь он мой начальник.
– Тогда я имею дело только с вами и с Трусевичем.
Побег Рысса был организован. При этом пострадали охранявшие его жандарм и полицейский, которые, к своему несчастью, отвечали за арестованного. Они были преданы суду и наказаны – ни в чем не повинные люди были отправлены на каторгу. Так полиция играла в свои игры, ломая судьбы своих же людей.
Отличившегося полковника Еремина перевели в Петербург, предоставив должность помощника начальника секретного отдела департамента. Так Трусевич поощрил рвение подчиненного.
А Герасимову Трусевич говорил:
– А знаете, Александр Васильевич, что теперь «максималисты» у меня в кармане? Мы имеем такого замечательного агента, который будет нас предупреждать о каждом шаге «максималистов», расстраивать все их планы. Теперь мы с ними справимся.
– Вы уверены в этом? – спросил Герасимов. – Я лично – нет. Я читал первичный документ, в котором Рысс обещает говорить всю правду полиции, но не говорит ее.
– Этого быть не может. Он показал всю структуру своей организации. Вы не правы. Я убежден в искренности Рысса. Такого мнения и полковник Еремин.
– Если бы он хотел ее показать, он бы в первую очередь назвал явки, – парировал Герасимов. – А в его сообщении нет даже явок. Какая же это информация?
Трусевич стоял на своем и сомнению признания Рысса не подвергал. Он предупредил Герасимова, что департамент взял все это дело в свои руки, что пока им занимаются, арестов среди максималистов производить не следует, чтобы не спугнуть их, и что, если понадобится, их всех легко будет повязать.