Тайна выеденного яйца, или Смерть Шалтая
Шрифт:
— То есть?
— Например, «кофе», который не «оно», а «он». Он также считал, что слово «аббревиатура» слишком длинное для своего смысла, а слово «односложный» должно состоять из одного слога. Человека, неспособного обучиться чтению, следовало бы обозначать буквой «О», а прилагательное «непроизносимый» должно произноситься как «непрзнсмый».
— И насколько он преуспел?
— Если не считать последнего предложения, которое нашло некоторую поддержку, то не особо.
Мэри сузила глаза: ей показалось, что юноша ее разыгрывает, но он, похоже, был вполне искренен.
— Ладно. Короче, вы не мешаете мне, я не мешаю вам. Дайте мне телефон Церебраллума и сделайте Джеку кофе.
Глава 8
Арсенал
Криминалистическая
Криминалистическая лаборатория являлась вотчиной Джорджа Скиннера, крупного, очень сутулого мужчины с седеющими волосами и постоянно виноватым выражением лица. Он носил очки с толстыми линзами и потертый костюм в елочку, явно доставшийся в наследство от отца. Однако внешность бывает обманчива, и в данном случае это утверждение оказывалось верным на сто процентов. Скиннер был не только блестящим баллистиком и экспертом по оружию, способным квалифицированно и сжато рассказать о чем угодно, от небольшого крупнокалиберного пистолета до базуки, но и великолепно смотрелся в документальных фильмах, часто снимавшихся по расследованиям Звонна. Обладая внешностью закоренелого трезвенника, он активно участвовал в ночной жизни Рединга: мог перепить почти любого, а если проскальзывало сообщение, будто кто-то отплясывал нагишом на столе в «Синем попугае», то можно было спокойно заключать пари, что это Скиннер.
Джек постучал в открытую дверь.
— Привет, Джордж.
— Заходи, Джек, — не оборачиваясь, сказал Скиннер.
Шпротт вошел и пару мгновений рассматривал хозяина лаборатории. Как и миссис Сингх, Скиннер принадлежал к немногочисленной группе полицейских, которые не смеялись над ОСП. Презрительное отношение к Джеку и его отделу считалось в управлении хорошим тоном. Фридленд доверял Скиннеру как самому себе и в ответ ожидал исключительного к себе отношения, поэтому его несколько раздражало, что тот по-дружески держится с Джеком. Шпротт терпеливо подождал, пока Скиннер закончит то, над чем работал, а затем показал ему обрез.
— Что скажешь? — спросил он.
— Aгa… — задумчиво протянул эксперт, внимательно изучив этикетку на пакете с уликой, прежде чем извлечь оружие и осторожно проверить, не заряжено ли оно. — Сдается мне, что это дробовик «маркетти» двенадцатого калибра. Противозаконно, как все помповухи, а уж уродовать его так и вовсе преступление.
Скиннер снова нацепил очки, отчего его глаза стали казаться в два раза больше. Он пристально взглянул на Джека, затем снял с полки папку. Пробежал взглядом список номеров пропавшего или краденого оружия.
— О! — воскликнул он тоном, от которого Джек занервничал:
— Что?
Эксперт еще раз посмотрел на серийный номер.
— Есть. Джек, познакомься с ружьем, украденным у мистера Кристиана. Оно вполне может оказаться орудием убийцы из Андерсеновского леса. Это ведь Фридлендовское дело, да?
— Одно из многих, — вздохнул Джек.
Дело лесных убийц относилось как раз к той разновидности драматических случаев, которые так любил распутывать Звонн.
— Значит, чету Кристиан застрелили из этого дробовика?
— Нет, он принадлежал дровосеку. Из этого ли ружья его убили или нет, я смогу тебе сказать, сравнив две гильзы, найденные на месте убийства. У кого оно хранилось?
— У Шалтая-Болтая.
— Который «сидел на стене»?
— Нет, который «свалился во сне». Его обнаружили мертвым сегодня утром.
— А, — понимающе кивнул Скиннер. — Я думал, убитые дровосеки находятся под юрисдикцией ОСП.
— Фридленд настаивал, что дровосеки настоящие, и Бриггс с ним согласился. И оказался прав. Спасибо, Скиннер, ты мне очень помог.
Джек вышел из лаборатории, сел в лифт и нажал кнопку «вниз». Однако лифт уже вызвали наверх, так что Джек отправился на экскурсию на седьмой этаж. Этот обрез не выходил у него из головы. Болтай был откровенно с гнильцой, но жестокостью никогда не отличался.
Лифт остановился на шестом этаже, и в кабину вошел самый неприятный для Джека человек во всем Редингском управлении — Фридленд Звонн. Некогда они были напарниками по ОСП, пока Фридленд не решил, что это ниже его достоинства, и не свернул на легкую дорожку Лиги выдающихся детективов, въехав в рай на двух последних делах, в расследовании которых львиная доля лавров принадлежала Шпротту, а не ему. Это Джек с Уилмотом Снаарбом взяли той ночью Пряничного человечка, а вовсе не Фридленд, как тот любил рассказывать. Неудивительно, что бывшие коллеги друг друга на дух не выносили. Фридленд нажал кнопку первого этажа и уставился на индикатор этажей над дверью. После двадцатилетней вражды лучше всего было ограничиться односложным приветствием.
— Привет, Джек.
— Привет, Фридленд.
Но Звонн не был бы Звонном, если бы не подпустил шпильку.
— Я знал, что поросята уйдут безнаказанно, старина, — высокомерно заявил он. — По-моему, у тебя не было достаточных оснований для обвинения в предумышленном убийстве.
— Основания были, — ответил Джек. — Только защита посадила в присяжные свиней. Мне нужен был хоть один волк, но ты же знаешь, как они заняты.
— Нельзя каждый раз, проваливая дело, доставать из рукава козырь, Джек.
Несколько мгновений они молчали. Лифт миновал четвертый этаж.
— Я знаю, что ты подал заявление в Лигу, — с покровительственным смешком сказал Фридленд.
— Любой полицейский имеет право подать заявление, Фридленд.
— Ну что ты ощетинился, старик?
— Я не ощетинился.
— И с чем ты туда сунешься? С поиском овечек крошки Бо-Пип? С проваленным обвинением против трех поросят?
— Что-нибудь придумаю.
— Конечно. Я слышал, Шалтай таки сверзился со стены? Самоубийство?