Тайна Высокого Замка
Шрифт:
«Десять столбов! Значит, пятьсот метров в минуту… Поезд проходит километр за две минуты. Отец говорил, что скорость горения бикфордова шнура — семь сантиметров в минуту… Стало быть, мне надо отмерить четырнадцать сантиметров шнура… Но чем отмерить?.. Шириной ладони?.. Нет, тут возможна неточность, ведь у людей руки разные… Тьфу, как я мог забыть! Ведь длина спичечной коробки — пять сантиметров…»
Юра поспешно достал из кармана коробочку спичек, трижды отложил её длину на шнуре и отрезал.
Когда
Взглянув на часы, Юра увидел, что пора поджигать.
Шнур уже горел когда Юра осторожно подобрался к краю платформы и выбросился в густую темень.
Мимо катящегося по насыпи Юры пронеслась тёмная громада эшелона, посланного юным партизаном на вражеский мост, как снаряд.
Взрыв был слышен на несколько километров в окружности. Движение через реку прервалось на девять суток.
Но мало кто знал имя патриота, совершившего этот подвиг.
Глава пятнадцатая. Неожиданная помощь
В аллеях Стрийского парка совсем по-весеннему шелестели берёзы. На вершинах клёнов и лип с криком и гомоном хлопотали грачи у своих больших чёрных гнёзд. Няньки возили в колясках малышей, радуясь солнцу. Весна!
Но часам к трём дня вдруг опять подул холодный ветер, и над городом закружилась зима, разбрасывая снежную крупу.
Приблизительно около пяти часов вечера возле фото-салона на улице Батория остановился Петрик. Он был одет в непомерно большую куртку, так что длинные рукава её болтались почти до щиколоток.
Мальчик с притворным любопытством рассматривал портреты в витрине, пока к нему не подошёл Олесь.
— Пошли.
В фото-салоне не было никого, когда мальчики туда вошли. И хотя на дверях прозвонил колокольчик, никто не вышел им навстречу. Петрик кашлянул, неловко переминаясь с ноги на ногу. Он боялся запачкать грязными сапогами красивый ковёр, покрывавший весь пол.
Он уже хотел позвать кого-нибудь, но неожиданно из-за тёмной бархатной портьеры вышла молодая женщина. И Петрик узнал её. Это была панна Ванда! Но он и вида не подал, что они знакомы.
— Можно сфотографироваться? — солидно спросил Петрик.
— О, конечно… — ответила панна Ванда, приветливо обласкав их взглядом. — Проходите, друзья.
Как бы невзначай она подошла к застеклённой входной двери и повернула ключ.
Панна Ванда повела мальчиков в подвал. Петрик и Олесь здесь уже бывали. Они не удивились, когда в совершенно гладкой стене внезапно открылась узкая щель.
Мальчики очутились в комнате без окон и дверей, освещённой электрическим светом.
Кроме незнакомца, склонившегося над радиоприёмником с карандашом и бумагой, в убежище был человек
Мальчики не знают, как зовут хозяина домика, кто он, кто его жена, добрая, сердечная женщина.
Не знают и не будут пытаться узнать. Им уже давно стали знакомы суровые законы их старших товарищей.
— Принесли? — первым шагнул к пришельцам человек с улицы Льва.
— А как же! — усмехнулся Петрик.
— Спасибо вам, хлопцы, — пожимая маленьким товарищам руки, сказал незнакомец. — Испугались, а?
— Немного, — признался Олесь. — Один унтер подумал, что в корзинке семечки, ну и…
— Да мы убежали, — весело махнул рукой Петрик.
Осторожно помогая Петрику снять куртку, незнакомец заметил:
— Гей-гей!.. Как ты только донёс? Тяжело!
— Мне хоть бы что, — шмыгнул носом Петрик и показал глазами на Олеся. — Вот кому было жарко! Патроны, ух, ты-ы, какие тяжелющие! А помочь ему нельзя. Дядя Дуб сказали, чтобы мы не шли разом.
Распоров подкладку куртки, незнакомец достал оттуда три пистолета.
— Что передал Дуб? — вдруг повернул незнакомец голову к Петрику.
— Велел сказать: «Весна. Скоро прилетят журавли…»
— Добре, — довольно улыбнулся незнакомец.
Еще не смеркалось, когда мальчики обогнули опустевший Краковский рынок и по горбатым, обезображенным бомбёжкой уличкам начали быстро подниматься к улице Льва.
Примерно часам к пяти вечера, когда Олесь и Петрик вошли в фото-салон на улице Батория, кто-то босой в лохмотьях настойчиво стучался в дверь каморки, где когда-то ютились Ковальчуки.
— Никто не отзывается… — слабо проронила нищенка.
Она медленно поднялась по лестнице и постучалась в дверь.
— Вер?
— Я хотела бы видеть пани Рузю…
Звякнула цепочка, ударила задвижка, щёлкнул ключ в замке.
— Што нужно? — злобно рявкнул лысый немец в полосатой пижаме. — Ходи прош! Вон! Тут натрусиш!
За дверью свирепо зарычала овчарка. Ганнуся испуганно отпрянула назад. Собрав последние силы, держась за дубовые перила, она почти сбежала вниз.
«Только бы застать дома Стефу… — думала девушка, едва передвигая ноги. — Может быть, она у себя приютила Петрика…»
Ей понадобилось около часа, чтобы доплестись до дома на Краковской, угол Армянской. Но ещё в подъезде сын официанта Мишек, хотя и торопился куда-то, в нескольких словах описал безрадостное положение внучки профессора — квартиру со всем имуществом захватили немцы, а Стефу, кажется, угнали в Германию на работу. Петрика он не встречал ни разу. А Франек, если Ганя его помнит, стал партизаном. За его голову немцы назначили вознаграждение.