Тайна за семью печатями
Шрифт:
– Я слишком взрослый для плюшевого мишки. Ведь я же через несколько недель пойду в школу.
Джессика хотела отправиться в школу Святого Беды вместе с ним, но Гарри объяснил, что мальчики и девочки ходят в разные школы.
– А почему? – спросила Джессика.
– Потому что так принято, – ответила Эмма.
Когда наконец занялся первый день первой четверти, Эмма смотрела на своего сына, думая, как же стремительно пронеслись годы. На Себастьяне был красный блейзер, красная кепочка и серые фланелевые шорты. И даже его башмаки сверкали. Как-никак первый школьный день. Джессика стояла у порога и, прощаясь, махала рукой вслед удаляющейся
Себастьян настоятельно попросил маму и папу не провожать его по дороге в школу. Когда Гарри спросил почему, он ответил:
– Не хочу, чтобы другие мальчики видели, как мама целует меня.
Возможно, Гарри попытался бы уговорить сына, не вспомни он свой первый день в школе Святого Беды. Тогда они с мамой сели на трамвай от Стилл-Хаус-лейн, и он попросил сойти на остановку раньше и преодолеть последнюю сотню ярдов пешком, чтобы другие мальчики не догадались, что у них нет машины. И когда до ворот школы оставалось полсотни ярдов, он, хоть и позволил маме поцеловать себя, все же торопливо попрощался и, попросив дальше его не провожать, оставил ее одну. Приближаясь к воротам школы, он видел, как его будущих одноклассников высаживают из кебов, красивых колясок и автомобилей: один даже прибыл на «роллс-ройсе» с водителем в ливрее.
Первая ночь не дома когда-то и для Гарри оказалась трудной: в отличие от Джессики, ему никогда не приходилось спать в комнате с другими детьми. Но эта азбука давалась ему легко, потому что в общей спальне его кровать оказалась рядом с Баррингтоном с одной стороны и с Дикинсом – с другой. Правда, не так повезло со старостой спальни. В первую неделю Алекс Фишер каждую вторую ночь шлепал его тапками лишь за то, что Гарри был сыном докера и, следовательно, недостоин обучаться в одной школе с Фишером, сыном агента по продаже недвижимости. Гарри иногда думал, что сталось с Фишером после окончания школы Святого Беды. Он знал, что пути Фишера и Джайлза пересеклись на войне – они служили в одном полку в Тобруке, – и полагал, что Фишер все еще живет в Бристоле, потому что недавно видел его на встрече выпускников Святого Беды, но подходить не стал.
Себастьяна, по крайней мере, подвезут к школе на машине. И «проблема Фишера» сыну не грозит, поскольку днем он будет учиться, а по вечерам возвращаться в Баррингтон-Холл. И все же Гарри подозревал, что сыну будет не проще, чем ему, даже если сложности сыщутся иные.
Когда Гарри подъехал к воротам школы, Себастьян выскочил из машины еще до полной остановки. Гарри смотрел, как его сын пробежал через ворота и затерялся в скоплении красных блейзеров, неразличимый в сотне других мальчиков. Он ни разу не оглянулся. Гарри пришлось смириться с тем, что «былой уклад сменяется иным» [10] .
10
Теннисон А. Смерть Артура. Перевод С. Лихачевой.
Каждый день, пока Себастьян был в школе, Джессика словно отступала в свой собственный мир. Дожидаясь его возвращения, она читала Уинстону о других животных: Винни Пухе, мистере Тоаде, белом кролике, Мармеладном коте Орландо и крокодиле, проглотившем часы.
Как только Уинстон «засыпал», она укладывала его в
Гарри ничуть не сдерживал ее энтузиазм, однако напомнил Эмме, что Баррингтон-Холл – не их дом и, возможно, следует посоветоваться с Джайлзом, пока девочка не заметила, как много в доме нетронутых стен и помимо детской.
Однако Джайлз был так очарован новой обитательницей Баррингтон-Холла, что заявил: он не будет возражать, даже если она разрисует весь дом внутри и снаружи.
– Ради всего святого, не поощряй ее, – умоляла Эмма. – Себастьян уже попросил Джессику разрисовать его комнату.
– А когда вы собираетесь сказать ей правду? – спросил Джайлз, садясь со всеми за обеденный стол.
– Мы считаем, что пока нет нужды говорить ей, – сказал Гарри. – Ведь Джессике всего шесть лет, и она едва начинает привыкать.
– Только не тяните, – предупредил его Джайлз. – Потому что она уже смотрит на тебя и Эмму как на своих родителей, на Себа – как на брата, а меня зовет дядей Джайлзом, в то время как сама доводится мне сводной сестрой, а Себу – тетей.
Гарри рассмеялся:
– Думаю, пройдет немало времени, прежде чем можно будет ожидать, что она поймет это.
– Надеюсь, ей никогда не придется делать этого, – сказала Эмма. – Не забывайте, она знает только то, что ее родители умерли. К чему что-то менять, если всю правду знаем только мы трое?
– Ты недооцениваешь Себастьяна. Он уже на полпути к открытию.
7
Гарри и Эмма были удивлены, когда в конце первой четверти их пригласили на чай к директору школы Себастьяна, и очень скоро поняли, что это не светское мероприятие.
– Ваш сын слегка… нелюдим, – объявил доктор Хэдли, когда прислуга разлила в чашки чай и вышла. – Он скорее подружится с мальчиком из-за океана, чем с одним из тех, кто прожил всю жизнь в Бостоне.
– Отчего так, по-вашему? – спросила Эмма.
– Мальчики с отдаленных берегов никогда не слышали ни о мистере, ни о миссис Клифтон, ни о его знаменитом дяде Джайлзе. Но, как часто бывает, в этом есть и кое-что хорошее: у Себастьяна обнаружился врожденный дар к языкам, который в обычных условиях мог не проявиться. На поверку он единственный мальчик в школе, который может разговаривать с Лу Янгом на его родном языке.
Гарри засмеялся, но Эмма заметила, что директор школы не улыбался.
– Тем не менее, – продолжил доктор Хэдли, – когда Себастьяну придет время сдавать вступительный экзамен в Бристольскую классическую школу, может возникнуть проблема.
– Но у него высшие баллы по английскому, французскому и латыни, – с гордостью сказала Эмма.
– И в математике набрал сто процентов, – напомнил директору Гарри.
– Верно, и все это достойно похвалы, но, на беду, он плетется в самом хвосте класса по истории, географии и естественным наукам – все они обязательные, кстати. Если мальчику не удастся набрать проходной балл по двум или более из этих дисциплин, его автоматически не допустят к приему в БКШ, что, знаю, станет большим разочарованием как для вас обоих, так и для его дяди.