Тайна жизни и смерти

Мень Александр

Немного постояв, я решил выйти наружу. Я прохожу через ширму и через закрытую дверь на балкон. Ничто не мешает моему движению через материальные тела. В то утро была пасмурная погода. Когда же я вышел на балкон, то вижу сияющее золотыми лучами солнце и безоблачное небо. Небо не обычное, а какоето искрящееся лучезарными блестками. Все время переживаю какуюто особую радость и думаю: “Как здесь все прекрасно”. Вот она — вечность, здесь нет более времени. Потом я возвращаюсь назад в операционную комнату. Снова вижу свое мертвое тело и суетящихся около него докторов. Вдруг все оборвалось...»

Электрическим током сердце заставили биться, и операция прошла благополучно. Согласно протоколу операции, клиническая смерть длилась семь минут. То, что этот случай не

единичный, подтверждают работы американского философа и психиатра Раймонда Моуди. Их результаты подытожены в двух книгах: «Жизнь после жизни» и «Размышления о жизни после жизни» (Moody R. Life after life. New York, 1977; Reflections on Life after life. New York, 1977). В течение ряда лет автор опрашивал людей, переживших клиническую смерть. Из них более ста помнили свои переживания. (Отметим, кстати, что и сновидения человек запоминает довольно редко, хотя видит их каждую ночь.) Исследователя поразило сходство рассказов у людей, имевших разные профессии, вероисповедания, взгляды, характеры и оказавшихся на грани смерти в результате самых разнообразных причин. Большинство ощущали себя проходящими через какойто темный туннель; многие отчетливо видели свое тело со стороны (как в свидетельстве Я. А. Абрамова) и помещение, где оно лежало, слышали слова медицинского персонала. Они видели умерших родных, которые, как им казалось, пришли поддержать их. Главным переживанием клинической смерти была встреча со «светящимся существом». В соответствии со своими понятиями, они называли его поразному, но все свидетельствовали, что из этого средоточения света изливались потоки невыразимой любви и счастья. От него исходил безмолвный, но ясно воспринимаемый вопрос: готов ли человек к смерти? Иные, находившиеся в состоянии клинической смерти дольше, видели целые миры запредельных существ. Речь в данном случае едва ли может идти о предсмертном психозе, поскольку переживание оказало стойкое положительное влияние на нравственную жизнь «воскресших». Все они перестали бояться смерти, изменили свое отношение к окружающим, осознали важность «любви и познания». Нужно подчеркнуть, что Р. Моуди исключил свидетельства людей с поврежденной психикой или испытавших воздействие наркотических препаратов.

Независимо от Р. Моуди аналогичные результаты получила еще раньше исследовательница Элизабет КублерРосс (Kubler Ross Е., On Death and Dying., New York, 1976).

Таким образом, новейшая техника реанимации поставила вопрос о посмертном сознании в плоскости экспериментального изучения. Ибо если раньше говорили, что «оттуда никто не возвращается», то теперь это утверждение перестало быть бесспорным.

* * *

В заключение нашего краткого экскурса необходимо отметить, что бессмертие (как факт духовный) устанавливается не естественнонаучным путем. Но поскольку неразрушимость «я» может отражаться в научно познаваемой сфере, нет причин отвергать значение науки для исследования этого вопроса.

Разумеется, идея сохранения духовного средоточия личности не выводится из ЭСВ и других парапсихологических явлений. И все же, если эти явления получат окончательное гражданство в науке, бессмертие будет для нее более очевидным. Не исключено, однако, что естествознание окажется здесь перед порогом, который опытное исследование перейти не сможет. В любом случае учение о неразрушимости «я» основывается не на науке, а прежде всего на выводах разума, интуиции, веры в свете Откровения.

ВОСКРЕСЕНИЕ МЁРТВЫХ

Конечно, тема размышлений о смерти необъятна, и мы лишь попытались слегка затронуть ее отдельные аспекты.

Итак, мне бы хотелось остановиться прежде всего на христианском учении о будущей судьбе человека. На языке богословия это учение называется «эсхатологией», от греческого слова «эсхатон» — конец. Учение о конце жизненного пути человека.

 Надо сказать, что тот универсальный взгляд, что после смерти физического тела человек весь не умирает, что некое духовное

его ядро сохраняется, — не привилегия христианства, а широко распространенное представление. Но этим не все сказано. Бессмертие души, неразрушимость нашего «я» — это часть естественной структуры человеческого существа. Это наша природа. И именно поэтому человек подсознательно, не верит в свое полное уничтожение. Он не может даже вообразить, что такое «ничто», ибо его «я», центру его личности, принадлежит сознание неразрушимости.

 Еще Платон показал, что разрушается то, что является составным, составленным из разных элементов. Между тем, внутренняя жизнь человека — это некая, как говорят философы, «сплошность», некое единство, образующееся вокруг нашего «я», стержня нашей личности. И нет тех кирпичей, из которых оно строится и которые потом могли бы распасться в разные стороны. Нет тех материальных элементов, из которых, например, сложено наше тело, которые впоследствии благодаря определенным физикохимическим, биологическим процессам распадаются, и каждый находит свое иное место.

Вот почему величайшие умы человечества обосновывали и принимали эту идею, каждый со своей позиции. Скажем, физик Максвелл, создатель известной теории, которая играет особенно важную роль в современных учениях об энергии, развивал учение о бессмертии со своих научных позиций. Точно так же поступал и создатель квантовой теории Шредингер. А, скажем, Гете подходил к этой тайне с точки зрения своего собственного, личного опыта, опыта человекатворца, и он говорил, что убежден, что его дух после смерти получит от Создателя какуюто новую форму труда, новую форму творчества, новую форму реализации.

Поэтому то, что говорилось о бессмертии от Платона до Шредингера, от древних индийских текстов до современных философских концепций и особенно в свете достижений медицины, которая сделала возможным реанимацию, то есть возвращение людей оттуда, откуда прежде не было возврата, — все это относится к естественной природе человека.

Между тем, христианское учение выходит за пределы этой природы. Если вы обратитесь к православному Символу веры, вы не найдете там слов: «Верую в бессмертие души». Я, может быть, рискну даже сказать, что христианство не верует в это, а, повидимому, считает чемто достаточно естественным. И можно к этому еще прибавить: не исключено, — я не настаиваю, но не исключено, — что в ближайшем будущем этот факт переживания сознанием своего тела станет объектом познания уже научного.

А в Символе веры сказано так: «Чаю воскресения мертвых и жизни будущего века» — не бессмертия души, а воскресения мертвых. В этом было и остается принципиальное отличие христианского учения об эсхатоне, христианской эсхатологии от эсхатологии всех остальных философских концепций и религиозных учений. Ибо для христианства бесконечно дорого, что человек есть существо воплощенное, во плоти, что Бог внедрил Дух в материю, что игра плоти, игра природы, многоцветие материального мира стало тем лоном, в котором искрится Дух. Для индийской или греческой философии или для некоторых теософских учений освобождение от материи есть цель, есть спасение, и это освобождение кажется очень соблазнительным. Объяснять, я думаю, вам не надо. Ибо плоть наша, наша материальная часть, немощна. Она страдает, она нас искушает, она слаба, она удручена. И интересно, что реанимированными людьми это чувство освобождения от тела вспоминалось как огромная легкость, что это бремя спало!

Между тем, для церковного сознания это только одна сторона дела. На самом деле развоплощение человека есть не только освобождение от немощи плоти, но и переход в ущербное состояние человека, ибо человек задуман, как существо вписанное, вросшее в плотское мироздание. «Я — связь миров,» — говорит поэт. Значит, в нас живет и физический мир, и химические тайны, и все элементы, на которых зиждется мироздание. Дух через нас заключает союз со всей природой, неживой и живой. И было бы, повидимому, ошибкой с христианской точки зрения, разделять полностью знаменитое греческое выражение «sema — somo», что значит «тело — это гробница».