Тайна Золотой долины. Четверо из России
Шрифт:
— Хватит! — обозлился я на Димку.
Димка удивился, вытаращил на меня ангельские глаза и пропел из «Царской невесты»:
— Не узнаю Григория Грязнова!Но тут из дверей школы показался Туляков и, поправив очки, сказал:
— А, вы здесь? Дело улажено!
Ему удалось все-таки уговорить директора перенести нам испытания на осень.
— Как же так вам удалось? — удивился я.
— К учителям тоже
Оказалось, он за нас поручился.
Нога моя к осени совсем поджила, я стал ходить без костылей и только немного прихрамывал. Но врач утешил меня, что со временем пройдет и хромота.
Впрочем, разве в этом дело! Даже если бы мне пришлось остаться на костылях, я был теперь в двадцать раз счастливее того чудака, у которого душа просила романтики.
Мы все лето занимались, и только теперь я понял, до чего же интересны и ботаника, и история, и даже немецкий язык. Может, в этом виноват академик Туляков, а может, мы действительно много узнали летом, но только осенью мы легко ответили на все вопросы, которые нам задавали учителя. Мы с Димкой перешли в седьмой класс, Левка — в шестой.
— Что случилось с Молокоедовым? — удивлялись в школе. — Был такой оболтус, а теперь учится лучше всех…
Не знаю, о чем говорили между собой учителя после нашего бегства, но только они, видимо, поняли кое-что. Когда Мишка Фриденсон предложил организовать ребячий истребительный батальон, Аннушка не чинила препятствий и даже стала главным нашим ходатаем по этому делу. Меня избрали командиром. А батальон свой мы назвали так: Первый пионерский истребительный батальон имени Джека Лондона.
Забыл еще сказать, что Белку, или, точнее, Нюрку Соколову, которая кончила четырехлетку в Березовке и училась теперь в пятом классе нашей школы, мы тоже приняли в свой батальон бойцом и санинструктором.
Первую четверть все мы — я, Димка, Левка и Белка — закончили в числе лучших учеников. Шестого ноября к нам в квартиру пришел сам академик Туляков. Дома были только мы с Белкой, и он попросил позвать остальных. Я сказал Белке, чтобы она выбросила на балконе сигнал: она вывесила мамин фартук, и сразу явились Димка и Левка. Академик даже удивился:
— Хорошо у вас дело поставлено!
Он сначала поговорил с нами, посмеялся, всего Джека Лондона и Брет-Гарта у меня пересмотрел, а потом позвонил куда-то и спросил: «Ну как? Готово? Тогда приезжайте сюда».
И вот через некоторое время вваливается к нам какой-то дяденька с пакетами и портфелем. Роман Харитонович начал суетиться, велел Белке накрыть стол и начал выкладывать разные закуски, конфеты, пирожные, о каких мы уж перестали думать во время войны. А потом поставил на середину стола бутылку шампанского.
— Не знаю, как в Доусоне, — сказал он, — а у русских золотоискателей принята в таких
— Ага, мне ситро, — сказала Белка, сразу вообразившая себя дамой.
— На Клондайке все больше виски глушат, — сказал Левка, как будто только и делал, что сидел в Доусоне и глушил виски.
— Гнусный напиток, я вам скажу, — сморщился академик.
Расставил он еду, отошел к двери, прищурил глаз, оглядел стол и справа и слева, а потом спрашивает:
— Как вы находите? По-моему, все для праздничного банкета готово. Разрешите поэтому сообщить вам небольшую новость. За открытие месторождения медной руды вам, друзья, законно причитается 75 тысяч рублей премии. Скажите, куда перевести деньги?
Мы так и опешили. У Белки глаза стали величиной с блюдце.
— Зачем же вы даете им так много денег? — удивилась она. — Мне раз дали тридцатку, и то я с ней измучилась, не знала, куда девать.
— На танк, ребята! — закричал я.
— На танк! На танк! — заорали Димка с Левкой, и мы все зааплодировали, потому что теперь-то уж могли купить танк.
Вместе с академиком Туляковым мы стали думать, как назвать этот танк.
— Давайте назовем так, — глубокомысленно заявил Левка: — «Три двоечника».
— Разве вы все еще плохо учитесь? — удивился Туляков.
— Нет, — запротестовала Белка. — Это он просто старину вспомнил. Это когда еще им «бы» мешало…
— Я предлагаю, — сказал я: — «Три отличника».
— Вот правильно! — сразу откликнулся Туляков. — Наконец я слышу речь не мальчика, но — мужа. Откуда это? — спросил он у Димки.
— Думаете, не знаю, да? — обиделся Димка. — Из «Бориса Годунова». Слова Марины Мнишек в сцене у фонтана.
— Хорошо! — похвалил Туляков. — Вот это хорошо. Люблю начитанных, но не терплю, когда плохо учатся. Ну как: «Три двоечника» или «Три отличника»? И почему только три? А четвертая? — указал он на Белку.
Мы думали, думали и решили назвать танк «Отличником».
— Тогда предлагаю… — сказал Туляков.
Но тут пришла с работы моя мама, а с ней Димкина мама, и академик Туляков, хотя и не знал мудрости Снежной Тропы, повел себя в чужой хижине как хозяин. Он снял с женщин пальто, подал им стулья:
— Предлагаю выпить за отличников! — и взял в руки бутылку, сломал проволоку, вытащил немного пробку и крикнул:
— Внимание!
Мы все стали смотреть, как из бутылки выползает пробка, а Туляков спросил:
— Куда прикажете выстрелить? Я в молодости был очень метким стрелком.
— В мишку, — сказал Левка.
На шифоньере у нас всегда сидел плюшевый мишка. Туляков повернул бутылку на шифоньер, Белка стала жмуриться так, что от васильков остались одни реснички. Бах! — мишка кувыркнулся.