Тайная история лорда Байрона, вампира. Раб своей жажды
Шрифт:
— А, так вы уже повидались с Люси? — удивился я.— Полагаю, это ее подвеска у вас в руке?
Элиот разжал ладонь.
— Посмотрите на нее повнимательнее!
Изучая подвеску, я увидел то, что пропустил раньше: это была монета, изумительной выделки и очень старинная.
— Откуда она?
— Из холодной руки мертвого Артура Рутвена,— ответил Элиот.
— Уж не хотите ли вы сказать, что...
— Да. Он сжимал ее, когда его труп выудили из Темзы.
— Но зачем? Вы думаете, это имеет какое-то значение?
— Это,— произнес Элиот, вставая,— я надеюсь сейчас разузнать. Нет-нет, Стокер, оставайтесь на месте. Увидимся вечером.
Не успел я ответить, как он скользнул за занавеску за креслами и вновь исчез. Я бросился было за ним, но, выбегая из бельэтажа, чуть не сшиб Генри Ирвинга, бушевавшего из-за каких-то поломанных декораций, так что мне пришлось с места в карьер заняться этим занудством. Позднее я удовольствовался заказом кэба, а в остальном оставалось только ждать.
Время, однако, летело быстро. Вечерело, актеры надевали костюмы и гримировались. Я тоже натянул фрак и стоял, как положено, на лестнице у служебного входа, готовый встретить наших зрителей. Валом валил поток ярчайших звезд лондонского общества, и, приветствуя их, я чувствовал, никогда не преходящую приподнятость от того, что я директор театра «Лицеум» и величайший актер в этой своей роли. И все же, даже болтая с гостями и улыбаясь им, не переставал гадать, какие неожиданности принесет мне сегодняшний вечер, какие заговоры и мрачные тайны мы, может быть, раскроем. Все больше уютный мир театра казался мне странным и отдаленным, а толпы женщин в драгоценностях и мужчин в накрахмаленных манишках выглядели бесцветными и несущественными тенями по сравнению с яркими образами, теснящимися в моем воображении. Мне привиделось, что предо мною та странная женщина, которую описала Люси, женщина чрезвычайной красоты, с глазами, полными тайн. Мне привиделось также, что предо мною раджа, ужасный и жестокий... И вдруг в потоке людей, поднимающихся по лестнице, я увидел его! Раджа! Без сомнения, это был он! Он был во фраке и длинном развевающемся плаще, а выделяла его из толпы чалма на голове, ибо материал ее был сказочно богат. Прямо над его лбом сиял алмаз, такой огромный, каких мне никогда не приходилось видеть. По мере того как раджа проходил, люди хмурились или пятились, уступая ему дорогу.
Я без промедления подошел поприветствовать его на правах хозяина вечера, но, взглянув ему в лицо, почувствовал, что слова застряли у меня во рту. Не могу объяснить почему, но меня вдруг охватило чувство крайнего отвращения и брезгливости. Губы его, исключительно полные и влажные, были сложены так, что казалось, будто уголки рта кривятся в похотливой усмешке. Глаза — черны как ночь. Черты лица — словно высечены из камня, но в то же время в них присутствовала какая-то мягкость, намекавшая на несдержанность и блудливость. Чрезвычайная бледность его кожи бросалась в глаза. Короче говоря, я никогда не встречал человека, которого бы сразу так возненавидел. Я с трудом удержался от того, чтобы не сжать кулак и не ударить его. Раджа, по-видимому, почувствовал мою ненависть, ибо улыбнулся, обнажая зубы, белые, как жемчуг, и необычно острые, отчего жестокость выражения его лица лишь усилилась. Не в силах совладать с собой, я отступил на шаг. Раджа горько улыбнулся и, мелькнув плащом, ушел Я последовал за ним, чтобы посмотреть, где он сядет. Оказалось, в той же ложе, что и накануне. Заметив это, я в крайнем недоумении вернулся к себе в контору, размышляя, что скажет об этом Элиот.
Когда спектакль близился к концу, я поспешил на улицу — проверить, на месте ли наш кэб. Он стоял там, где я приказал
— Слава Господу! — вскричал я.— Раджа здесь!
— Отлично! — Элиот потер руки.;— Я, вообще-то, подозревал, что он сегодня появится. Идемте внутрь. В это время года ветер слишком холоден.
Я провел его в фойе, откуда мы могли наблюдать за покидающими театр зрителями.
— А я весьма интересно провел время,— заметил Элиот, когда мы вошли внутрь.— Дело наше близится к завершению.
— Неужели? — изумился я.— С монетой все разрешилось удачно?
— Исключительно удачно,— ответил он, пошарил в кармане и, вынув монету, поднес ее к свету.— Обратите внимание на надпись, Стокер. Это по-гречески.
Он передал мне монету, и я медленно прочел едва видные буквы одну за другой:
— Киркеион... Что это? Город? Никогда не слышал о таком,— признался я.
— И не могли слышать, ибо слава его не дожила до наших времен. Монета же, без сомнения, абсолютно подлинная. А стоимость ее буквально не поддается определению.
— Кто вам это сказал?
— Эксперт из «Спинка», у которого я проконсультировался. Вы же знаете, Стокер, это самый известный дом по оценке монет в Лондоне. Артура Рутвена там хорошо знали. Все эксперты были знакомы с ним. Я переговорил с тем из них, кто проводил последнюю сделку с Артуром.
— И что же сообщил этот эксперт?
— Он хорошо помнил беседу. Артур был возбужден до крайности, все расспрашивал о том, не слышал ли эксперт о появлении в обращении редких монет. Эксперт поначалу ничего не мог припомнить, но Артур настаивал, и служащий вспомнил-таки, что ему приносили пару странных монет — серебряных, очень древних, из совершенно неизвестного города.
— Боже.— Я глянул на монету у себя в руке.— Таких, как эта?
— Именно. Эксперт очень взволновался, когда я показал ему монету, которую вы сейчас держите. Он принес мне две оригинальные монеты, оставшиеся непроданными с того дня, как Артур осматривал их. Их цена, как я уже говорил, астрономическая. Когда я их увидел, стало ясно, что эксперт совершенно прав: монеты происходят из одного и того же места.
— И что же это за место, как вы думаете?
— Неужели не догадываетесь? — слегка улыбнулся Элиот.
Он снова полез в карман, но на этот раз вынул записную книжку.
— К шкатулке с монетами была пришпилена карточка. Дальнейшие справки следовало наводить у указанного на ней лица. Эксперт любезно списал данные для меня.— Элиот раскрыл записную книжку.— Прошу!
— Джон Полидори,— прочел я,— Колдлэйр-лейн, 3... Но, Боже мой, Элиот, это же чрезвычайно!
— Совсем наоборот — ничего чрезвычайного. Просто подтверждает мое начальное подозрение, что и. Артура, и Джорджа намеренно заманили в Ротерхит.
— Тогда нам надо немедленно мчаться туда! — вскричал я.— Элиот, чего мы ждем?
Он похлопал меня по руке:
— Рад, что вы на моей стороне, Стокер, но прежде — немного терпения. Этот Полидори, кем бы он ни был, не единственная рыба, которую нам надо поймать. Вы говорите, раджа здесь, в театре? Вот и хорошо, подождем его.
И как раз в этот самый момент из зала донесся взрыв аплодисментов.
— Спектакль закончился? — спросил Элиот.
Я посмотрел на часы:
— Вроде пора.