Тайная наследница
Шрифт:
– А еще преподобный Тейлор из баптистской церкви на Коллинс-стрит… – произнесла Бидди. Ее скандальные разоблачения достигли наивысшей точки. – Ты должен был о нем слышать, Том. Поговаривают, что ему пришлось сложить с себя сан за столь тяжкие прегрешения, что никакие земные муки не смогли заставить его хотя бы намекнуть, в чем они заключались…
Крик ужаса, раздавшийся у нее за спиной, заставил Бидди вернуться с небес на грешную землю. Оба вспомнили о страдающей от зноя покупательнице, которая обмахивала свое лицо, сидя на стуле. Это была миссис Довс.
– Постыдились
С ужасающей определенностью Бидди подумала о том, что это Квини каким-то образом подослала сюда вдову, чтобы поймать ее на горячем.
– Миссис Довс, пожалуйста, позвольте вам помочь, – произнес Том и поспешил к старухе.
Бидди хватило присутствия духа наполнить стакан водой из кувшина, а затем протянуть его пожилой леди.
– Миссис Довс, вот, пожалуйста! Вы выглядите утомленной! Какой сегодня жаркий день!
– Бидди Мак-Брайд! Я сразу же узнала тебя по твоему бесовскому смеху, – прищурившись, произнесла миссис Довс.
– Миссис Довс, я…
– Ты служишь у преподобного Флауэрса, но при этом осмеливаешься говорить гадости о слугах божьих. Он подобрал тебя в сточной канаве!
Бидди залилась румянцем.
– Это неправда!
Старая история вернулась к ней, чтобы задеть за живое. Когда-то Бидди придумала себе сиротское прошлое в стиле романов Диккенса.
– Ты и сама прекрасно знаешь, что было именно так, как я говорю, неблагодарная девчонка! – принялась отчитывать ее миссис Довс, которой в свое время понравилась эта побасенка. – Ты жила без родителей, в грязи и позоре. Когда преподобный взял тебя в свой дом, у тебя ничего не было. И сейчас тоже нет.
Бидди покраснела до корней волос.
Том постарался сгладить ситуацию.
– Прошу простить нас за то, что мы говорили в вашем присутствии на неподобающие темы, миссис Довс. Не знаю, что на нас нашло. Мы просто обсуждали то, что написано в «Аргусе», и, кажется, немного увлеклись.
Вот только пожилую леди было непросто сбить с толку.
– Мои бедные глаза уже не те, молодой человек, но разум по-прежнему острый, – заявила миссис Довс. – Вы оба вели себя словно два безбожных анархиста.
– Это неправда! – вскричала Бидди. – Я пришла сюда, чтобы купить кое-что по поручению миссис Реттрей.
– Вы злословите под носом у своих хозяев. Ты все равно что ударила в спину добропорядочного преподобного Флауэрса! Такова твоя благодарность за проявленное им христианское милосердие?
Бидди заметила в витрине Квини. Та насмешливо ухмылялась. Теперь Бидди убедилась в том, что Квини нарочно направила старуху в магазин «У Топпа», надеясь, что у ее подруги возникнут неприятности.
– Миссис Довс, прошу вас… Мы не хотели ничего плохого… Это просто глупая болтовня, – продолжала уверять вдову Бидди.
– Это заговор против Церкви! Именно этим занимаются анархисты и прочие нигилисты. Они хотят перестрелять добрых христиан, пока те спят в своих постелях.
– Миссис Довс, могу ли я вам помочь? Что желаете приобрести? – очень вежливым тоном, настолько, насколько это было возможно, произнес Том. Одновременно он кивком головы дал Бидди понять, что ей пора уходить.
– Ну… я даже и не помню… Услышанное стало
– Разумеется. Прошу прощения. – Взглядом он приказал Бидди поторапливаться. – Мы больше не будем. Вы все нам объяснили. Вы имели все основания на нас сердиться. Мы и не заслуживаем лучшего обращения.
Бидди с ужасом взирала на Тома и слушала, что он несет, но он продолжал делать ей знаки, чтобы она ушла. Взяв корзину с продуктами, девушка выскользнула за дверь, очень огорченная тем, как закончился антракт в ее пьесе.
Бидди аккуратно отрезала кусочек свежего белого хлеба без жженых квасцов. Он лежал на почетном месте – на доске в конце кухонного стола миссис Реттрей. В доме преподобного Флауэрса хлеб был в почете. Полтора года службы здесь научили Бидди многому. Теперь она умела, например, красиво нареза`ть хлеб. Для уважаемого и благородного человека вряд ли найдется что-нибудь столь же оскорбительное, как толсто нарезанный хлеб. Рабочий люд уминает огромные краюхи, макая их в растопленный жир. На большее их скудных заработков все равно не хватит. Уважающий же себя муж будет есть только тонко нарезанный хлеб. Бидди положила ломоть хлеба на маленькую тарелочку, а затем размазала сверху полную ложечку варенья. Семнадцать месяцев практики научили ее наносить варенье очень-очень тонким слоем.
Сделав книксен, Бидди протянула тарелочку преподобному Флауэрсу и стала ожидать дальнейших распоряжений. До ужина оставалось еще несколько часов. Около четверти часа назад преподобный выпил чашечку чаю. Бидди нервничала, когда оказывалась с ним лицом к лицу, но понимала, что пастору нужна аудитория, которая будет внимать каждому произнесенному им слову. Сегодняшняя проповедь касалась мельбурнского лета.
– Плохо, хуже всего то, дитя мое, что эта жара оказывает пагубное действие на молодые организмы, – пробубнил пастор, почесывая бакенбарды.
– Да, преподобный.
– Ты со мной согласна? Ну разумеется, ты хорошая девочка. Австралийская жара иссушает, понимаешь ли… именно так… Особенно подвержены этой пагубе молодые… Жара лишает их сил и энергии…
– Да, преподобный, – произнесла Бидди, сжав ладони на животе.
– Именно вследствие этого я испытываю серьезные опасения касательно будущего нашей нации, дитя мое, – откусывая от ломтя хлеба, сказал пастор. – Именно поэтому я не могу разделять безосновательный оптимизм, свойственный нашим соотечественникам.
– Да, преподобный, – произнесла Бидди, не отрывая взгляда от хлеба.
Ей и самой хотелось отрезать от буханки кусок, только потолще.
– Какое будущее может ожидать нацию, чья молодежь напрочь лишена сил и энергии? Они страдают от вялости и лени. Эта нация истощена жарой!
Бакенбарды священника были испачканы абрикосовым вареньем.
– Так оно и есть, преподобный, – сказала Бидди, сжимая в руке нож для хлеба так, чтобы у постороннего наблюдателя не сложилось мнения, будто она намерена вновь отрезать от буханки хотя бы малость. – Я никогда прежде не задумывалась о том, что делает со мной летнее солнце, разве что иногда размышляла о солнечных ожогах, но теперь понимаю… Теперь я и сама тревожусь о своем здоровье.