Тайная политика Сталина. Власть и антисемитизм.
Шрифт:
Вместе с тем Каганович, чтобы умерить недовольство националистически настроенной части ЦК КП(б)У, вынужден был уделять впредь больше внимания проблеме «украинизации». 12 мая он выступил на заседании украинского политбюро с докладом, в котором похвастался успехами в этом деле. Тем не менее раздоры в украинском руководстве не прекращались, они то затухали на время, то разгорались с новой силой, о чем Каганович регулярно информировал Москву. В конце концов в феврале 1927 года он добился от центра снятия Шумского с должности наркома просвещения и его перевода на работу в Ленинград. Только после этого Кагановичу удалось отменить республиканский закон о главенстве украинского языка. Тем не менее сменивший Шумского на посту наркома просвещения республики Н.А. Скрыпник., подобно своему предшественнику, пытался не на словах, а на деле защищать политику «украинизации», за что в декабре на XV съезде партии был подвергнут критическому разносу. Последовавшие в ответ оправдания Скрыпника только усугубили его положение, превратив в мишень саркастических колкостей выступившего на этом форуме Ю. Ларина. Тот, будучи поддержан Кагановичем, назвал Скрыпника «очень опасным конкурентом для римского папы», известного своей претензией на непогрешимость [435] .
435
РГАСПИ. — Ф. 17. — Оп. 85. — Д. 4. — Л. 8. XV съезд ВКП(б). Стенограф. отчет. — С. 703–707.
Тем временем, готовясь посредством политического «великого перелома» прибрать к рукам все бразды правления в центре и потому будучи заинтересованными в поддержке регионов,
436
Там же. — Оп. 3. — Д. 688. — Л. 3. Д. 804. — Л. 11. Каганович Л.М. Указ. соч. — С. 394–395.
Став полновластным хозяином в стране, Сталин больше не утруждал себя заигрываниями с националами. Уже начиная с 1929 года он все решительнее и жестче пресекал любые более или менее заметные проявления «самостийности» на Украине. Поскольку разворачивалась кампания борьбы с вредителями из числа так называемых буржуазных специалистов, первый удар набиравших силу политических репрессий пришелся по наиболее авторитетным представителям старой национальной интеллигенции. По сфабрикованному тогда органами госбезопасности «делу СВУ» («Спiлки визволення Укра"iни») был арестован ряд известных украинских ученых и общественных деятелей, в том числе вице-президент Всеукраинской академии наук С.А. Ефремов и составитель словаря живого украинского языка А.В. Никовский (бывший министр иностранных дел в правительстве С.В. Петлюры) [437] . Обоим дали в 1930 году по десять лет лагерей. В марте следующего года в Москву, под надзор ОГПУ, вынудили уехать на постоянное жительство другого украинского академика, действительного члена АН СССР (с 1929 г.), известного историка и бывшего председателя Центральной рады М.С. Грушевского, автора многотомной «Истории Украины — Руси», написанной в эмоционально-националистическом ключе. В Москве его почти сразу арестовали по делу «контрреволюционного» «Украинского народного центра», однако по постановлению политбюро от 28 января 1932 г. выпустили на свободу и позволили посвятить последние годы жизни работе в столичных архивах и научной деятельности [438] .
437
Известно, что, работая в республиканской Академии наук, Ефремов и Никовский строили козни против кафедры еврейской литературы. Из подготавливаемого ими словаря украинского языка были исключены слова «хохол» и «малоросс», но зато включено слово «жид».
438
РГАСПИ. — Ф. 17. — Оп. 162. — Д. 11. — Л. 161.
Решающий удар по украинскому национализму Сталин нанес, воспользовавшись широкомасштабным и катастрофическим по последствиям голодом, разразившимся в начале 30-х на юге страны. Возложив ответственность за это бедствие на руководство УССР, а также на тамошних кулаков и вредителей, он, начав радикальную чистку республиканских кадров, принял меры к фактическому свертыванию «украинизации», хотя формально об этом объявлено не было. В изданном 14 декабря 1932 г. постановлении СНК СССР и ЦК ВКП(б) «О хлебозаготовках на Украине, Северном Кавказе и в Западной Сибири» украинскому руководству лишь предписывалось «обратить серьезное внимание на правильное проведение украинизации, устранить механическое проведение ее в жизнь, изгнать петлюровские и другие буржуазно-националистические элементы из партийных и советских организаций… обеспечить систематическое партийное руководство и контроль за проведением украинизации» [439] . На деле эти указания центра обернулись снятием в феврале 1933 года Скрыпника, наиболее активного и последовательного сторонника «украинизации», с поста наркома просвещения УССР. Не перенеся травли, 7 июля он застрелился. Еще раньше, 13 мая, свел счеты с жизнью писатель Хвылевой, чьи многолюдные похороны превратились в демонстрацию протеста против «москалей». Примерно тогда же был исключен из партии и арестован А.Я. Шумский [440] , занимавший в Москве пост председателя ЦК профсоюза работников просвещения. На состоявшемся 20 ноября пленуме ЦК и ЦКК КП(б)У республиканское начальство рапортовало в Москву о разгроме «националистической агентуры в партии — антипартийной группы Шуйского» и «разоблачении националистического уклона Н.А. Скрыпника». В январе 1934 года XII съезд КП(б)У высказался по этому поводу еще резче. В одном из принятых на нем документов подчеркивалось, что национал-уклонисты в республиканской парторганизации «облегчали и помогали деятельности контрреволюционных националистов… и прямо с ними смыкались» [441] .
439
Там же. — Оп. 3. — Д. 911. — Л. 42–44.
440
Как стало известно совсем недавно, Шумский был убит в 1946 году по дороге из места ссылки на Украину сопровождавшими его чекистами.
441
Известия ЦК КПСС. — 1990. — № 9. — С. 80,
По аналогичному сценарию развивались события и в Белоруссии. В августе 1929 года местные органы госбезопасности приступили к ликвидации контрреволюционной организации так называемых национал-демократов. В октябре по подозрению в принадлежности к ней были сняты со своих постов непременный секретарь Академии наук Белоруссии В.У. Ластовский и вице-президент С.М. Некрашевич. К сентябрю следующего года, когда операция по уничтожению «нацдемовского подполья» вступила в самую драматическую фазу, были взяты под стражу десятки представителей национальной интеллигенции, в том числе шесть видных белорусских академиков (ректор Минского университета В.И. Пичета и др.). Опасаясь расправы, покончил жизнь самоубийством президент АН Белоруссии В.М. Игнатовский. Копируя опыт украинских коллег, белорусские чекисты, не мудрствуя лукаво, объявили всех арестованных деятелей науки и культуры (всего 86 человек) членами «Союза освобождения Белоруссии» («СВБ»), Тогда же в качестве тайных покровителей «заговорщиков» были исключены из партии и арестованы секретарь ЦК КП(б)Б И.А. Васильев, республиканские наркомы земледелия и просвещения А.Ф. Адамович и А.В. Балицкий, другие высшие чиновники. С новой силой чистка республиканского партийно-государственного аппарата от нацдемовцев возобновилась после того, как 2 марта 1933 г. было принято постановление политбюро ЦК ВКП(б) «Об извращении национальной политики ВКП(б) в Белоруссии», в котором отмечались «факты запрещения пользования русским языком в обращениях в государственные органы БССР и даже преследования за пользование русским языком в частной обстановке», а также
442
РГАСПИ. — Ф. 17. — Оп. 3. — Д. 917. — Л. 7–8. Хоскинг Дж. История Советского Союза 1917–1991. — М.: Вагриус, 1994 — С. 256.
Проходивший в СССР в конце 20 — начале 30-х годов переходный период от коммунистической республики к коммунистической империи обернулся для Белоруссии, Украины и других союзных республик существенным урезыванием их автономных прав, сопровождавшимся применением жестких методов укрощения национальной управленческой и культурной элиты. Как бы формулируя теоретическое обоснование развернутого советским руководством генерального наступления против тайных националистических сил в стране, Сталин, упомянув в выступлении на XVII съезде партии (январь 1934 г.) о «грехопадении Скрыпника и его группы на Украине», особо подчеркнул:
«Следует заметить, что пережитки капитализма в сознании людей гораздо более живучи в области национального вопроса, чем в любой другой области. Они более живучи, так как имеют возможность хорошо маскироваться в национальном костюме» [443] .
В конечном итоге терзавший вождя страх перед национальным сепаратизмом в определенной мере предопределил ту радикальную смену руководства на Украине, в Белоруссии и других союзных и автономных республиках, которая произошла в период «большого террора» конца 30-х годов. Тогда на Украине было инспирировано дело «Антисоветского националистического центра», жертвами которого стали председатель СНК УССР А.П. Любченко (покончил жизнь самоубийством 30 августа 1937 г.), нарком просвещения В.П. Затонский, начальник управления по делам искусств А.А. Хвыля и другие высшие чиновники. Как участники других рожденных фантазией НКВД подпольных группировок — «Польской организаций войсковой» и «правотроцкистского центра» были расстреляны секретари ЦК КП(б)У М.М. Хатаевич и Н.Н. Попов. Позже разделались с бывшими первым и вторым секретарями ЦК КП(б)У С.В. Косиором (был объявлен главой все той же «Польской организации войсковой») и П.П. Постышевым. Примерно то же самое происходило и в Белоруссии, где в июне 1937 года были объявлены польскими шпионами председатель ЦИК А.Г. Червяков (покончил жизнь самоубийством), председатель СНК Н.М. Голодед (расстрелян) и другие руководители. Следом за ними расправились с первым секретарем ЦК КП(б)Б В.Ф. Шаранговичем (арестован 27 июля 1937 г., а казнен в 1938-м вместе с Бухариным, Рыковым и другими «правыми»). Всего же под флагом борьбы против национал-уклонизма и национал-демократизма в этот период в республике было репрессировано 99 секретарей райкомов из 101, 80 литераторов, а также множество деятелей искусства и науки [444] .
443
Сталин И.В. Соч. — Т. 13. — С. 361.
444
Известия ЦК КПСС. — 1990. — № 9. — С. 82.
Первые признаки госантисемитизма.
СССР-ГЕРМАНИЯ: ПЕРИПЕТИИ ОТНОШЕНИЙ.
В течение 30-х годов советско-германские отношения были подвержены существенным колебаниям. До начала 1933 года на них благотворно влиял конструктивный дух договора, заключенного этими странами в 1922 году в Рапалло. Однако сразу же после прихода к власти А. Гитлера, провозгласившего Третий рейх передовым бастионом Запада в борьбе с большевизмом и тогда же публично обещавшего за шесть — восемь лет совершенно уничтожить марксизм [445] , ситуация диаметрально изменилась. Если еще в апреле 1932 года Сталин, встречаясь с немецким писателем еврейского происхождения Э. Людвигом, говорил, что в Советском Союзе испытывают симпатии к немцам [446] , то не пройдет и года, как в Советском Союзе заговорят о Германии совсем по-другому. 22 марта 1933 г. в «Известиях» появилась статья К. Радека, в которой прямо утверждалось, что «национал-социалисты развили программу внешней политики, направленную против существования СССР…». Начавшееся со вступления СССР в сентябре 1934 года в Лигу наций активное его сближение с западными демократиями повлекло за собой дальнейшее охлаждение в советско-германских отношениях. При этом советское руководство, избрав этот новый для себя курс во внешней политике, особенно болезненно и ревниво воспринимало любую уступку Германии со стороны западных демократий, справедливо полагая, что это отнюдь не «умиротворяет» нацистов, как утверждалось в Лондоне или Париже, а, наоборот, поощряет их реваншизм и агрессивность. После передачи Саарской области рейху в «Правде» 31 марта 1935 г. появилась осуждавшая это событие статья заместителя наркома по военным и морским делам М.Н. Тухачевского «Военные планы Германии», подготовленная по указанию Сталина и тщательно им отредактированная. Последний как бы пытался еще раз продемонстрировать Западу трезвый прагматизм советского коммунизма, благоприобретенный за почти два десятка бурных послереволюционных лет, и в то же время предостеречь от опасных заигрываний с авантюристическим нацистским режимом с расистской и экспансионистской идеологией. Однако подобные увещевания не могли быть особенно эффективными, будучи нейтрализованными более динамичной внешней политикой Гитлера, максимально использовавшего преимущества срединного географического положения Германии между капиталистическим Западом и коммунистическим Востоком. Предвосхищая одобрительную реакцию Запада, Гитлер в ноябре 1936 года увенчал свой антисоветский курс сколачиванием так называемого Антикоминтерновского пакта, и это было разрекламировано им как первый шаг к созданию своего рода антикоммунистического интернационала.
445
Фашистский меч ковался в СССР. Красная армия и рейхсвер: тайное сотрудничество, 1922–1933. Неизвестные документы / Сост. Ю.Л. Дьяков и Т.С. Бушуева. — М.: Советская Россия, 1992. — С. 302.
446
Сталин И.В. Соч. — Т. 13. — С. 115.
В свою очередь Сталин стремился извлечь выгоду из обострявшихся противоречий между нацистской Германией и западными демократиями, в том числе и по еврейскому вопросу. В личном архиве вождя сохранились тексты перехваченных ОГПУ весной 1933 года телеграмм британских дипломатов. К примеру, в одной из них, датированной 9 апреля, английский посол в Берлине сэр Румбольд предостерегал британский Форин офис:
«По моему мнению, было бы большой ошибкой приглашать Геринга в Лондон… Геринг несет полную ответственность за действия своих приверженцев, которые не останавливаются перед физическим истязанием евреев. Ввиду этого приглашение Геринга в Лондон, безусловно, встретило бы враждебное отношение со стороны общественного мнения, особенно в еврейских кругах, и, возможно, привело бы к инцидентам» [447] .
447
РГАСПИ. — Ф. 558. — Оп. 11. — Д. 185. — Л. 110, 111.
Ориентироваться в хитросплетениях германской внешней политики помогали Сталину и регулярные доклады наркома иностранных дел М.М. Литвинова. В декабре 1935 года тот ознакомил вождя, с мнением советского полпреда в Германии Я.З. Сурица о Гитлере, в действиях которого тот усмотрел «три пункта помешательства: вражда к СССР, еврейский вопрос и аншлюс». В ответ на развернутую нацистами антисоветскую кампанию, принимающую «совершенно гомерические размеры», Литвинов предложил тогда «дать нашей прессе директиву об открытии систематической контркампании против германского фашизма и фашистов» [448] .
448
Известия ЦК КПСС. — 1990. — № 1. — С. 160–172. № 2. — С. 211–212.