Тайная тетрадь
Шрифт:
— Открой быстро, если не выйдешь, я его убью! — захрипел разбойник.
— Это твой сын, если он отказался со мной выйти и остался с тобой, — ответила мать.
— Я начну его тебе кусками выдавать, потом пожалеешь! — прокричал разбойник. — Не хочешь ты своего сына? Открой быстрее дверь!
Из отверстия выкинул отрезанную руку мальчика.
— Это твой сын, мой сын вышел бы, когда мать просила, — ответила мать. Разбойник выкинул отрезанную вторую руку и опять спросил:
— Не хочешь ли ты открыть дверь?
Мать боялась, что он может выбраться по широкому дымоходу на крышу и схватить её. Заглянула вовнутрь:
Когда её привели утром в аул, она истерично повторяла одни и те же слова:
— Мой сын маму одну не пустит, мой сын маму… мой сын одну… мой сын…
Вот эта жуткая история о мельнице и несчастной женщине врезались в память. После этого каждый раз, когда я заглядывал туда, перед моими глазами мелькали эти кровавые картины, и большого удовольствия это место не вызывало. Хотя и речи не было, что это произошло именно на нашей мельнице.
Произошло ли это реально? Если да, то где и с кем? Если нет, кто и для чего это придумал? Сколько таких историй и легенд в горах!
Шайтаны и джинны древнего Джурмута
— У них ведь жизнь на 40 дней раньше заканчивается, чем у нас. Шайтаны, наши двойники, рождаются на 40 дней раньше и умирают на 40 дней раньше, — говорит тётя без тени сомнения, как о вполне реальных людях этого мира.
— А кто их видел? У нас в ауле всё вокруг шайтанов происходило всегда. Слышал я много этих сказок, придумали всякие небылицы и обманывают себя, — говорю я с любопытством, чтобы вытащить у неё эти странные стихи шайтанов, которые я многократно слышал в детстве в горах.
— О шайтанах и джиннах и в Коране есть, ты глупые вещи не говори, грех будет.
— Знаю, что в Коране есть, но почему-то во всём остальном мире нет столько шайтанов и их приключений, как в нашем Джурмуте. Такое ощущение, что столица Шайтанистана там! — говорю я.
— Не знаю, как в других местах, но у нас они всегда были, и сейчас есть. И очень много доказательств есть этому, — говорит тётя.
Тут я вспоминаю одну историю о шайтанах, известную мне с детства.
— Ну да, слышал и я, как некий салдинец под лунным светом пахал землю чёрным и белым быком, — рассказываю я тёте. Она внимательно меня слушает и неточности поправляет: — Кто-то из лесу крикнул: «Эй, хозяин белого и чёрного быка!!! Эчлечила Мечлечил умерла, передайте Меслесу, чтобы пришёл её хоронить». Испугался бедный крестьянин, бросил бычков, побежал домой и рассказал жене слово в слово о том, что услышал там, где землю пахал. Шайтан, который это крикнул, был очень коварен и хитёр, знал, что салдинец расскажет это дома, и специально крикнул эти слова, чтобы он передал их.
Меслес, женщина шайтанов, которая должна была это услышать, была дома, где жил крестьянин. Когда
— Ты слышишь плач? — спросил он и прижал к себе жену. Жена тоже дрожала от страха. Шум, вздохи и плач людей усиливались. Вдруг услышали душераздирающий плач женщины-плакальщицы по умершей Эчлечила Мечлеч, женщине шайтанов, о которой только что рассказал муж. Она причитала на джурмутском диалекте:
ХIваразулги чIаргIин ва, чIагуяй дун,
ЧIагуязул ургъил ва, пашманай дун…
Плакальщица оплакивает себя, на долю которой пало такое громадное горе как смерть некоей Мечлеч. Дословно это звучит так:
О, как я несчастна, будучи живой, от смертей близких,
Не меньше переживаний и горя от проблем и забот живых.
Одним словом, уход из жизни одних и проблемы других живых — и то и другое терзает в этой несчастной жизни, говорила в своём плаче несчастная женщина шайтанов.
Вот эту странную историю про шайтанов рассказывали в одну из зимних ночей мне в ауле. Трудные для восприятия и не очень благозвучные имена шайтанов пугали, когда я выходил ночью на улицу. За каждым поворотом и серпантином старого аула, в развалинах, возле кладбищ и в затаённых местах мы, дети, видели Эчлечов и Мечлечов. Порой от страха слышали странные звуки отовсюду. Кругом был какой-то ореол таинственности и волшебства. Вышеприведённый стих женщины на диалекте звучит вполне поэтически, красивым слогом и аллитерацией, в переводе получается коряво и не очень звучно.
С тётей у меня получилась занимательная и долгая беседа. Она очень остроумный и тонкий рассказчик, умеет передать все краски, чувства и переживания тех, о ком она рассказывает. У нас особое место занимают истории потустороннего мира: истории шайтанов и джиннов, кажей и кавтаров (домовых и снежных людей), будалаов и матерей болезни. У меня постоянно возникают вопросы. Как эти волшебные истории, стихи и плачи, фольклор за шайтанов и джиннов придумывали? Кто это делал? Если джинны, то как это мы должны себе представлять? Если люди, зачем и для чего сочиняли? Если не люди, тогда кто? Нет ответа.
Легенды древнего Джурмута
— Говорю же я тебе, на пустом месте люди не станут такое придумывать, — горячится тётя. — Они ведь были чистые и набожные люди, которые знали, что такое «халал» и «харам». Ели только то, что выращивали собственными руками, побоятся они Аллаха, не станут придумывать это всё. Я же по своему детству много случаев знаю, когда люди, охваченные джиннами, болели. Жарях (исламский лекарь, знахарь) читал Коран, и больному помогало. Джинны и шайтаны убегают от Корана. Это самое ненавистное для них. И женщины, которые общались с джинами, знали, когда джинны человеку вредят или просто болеет человек.