Тайная тетрадь
Шрифт:
— А в жизни его этот юмор и колкости как выручали, так и много неприятностей принесли. Таков был характер человека, — говорит мой отец. — Когда он был уже в преклонном возрасте, из-за его языка произошло убийство. Родственники убитого хотели отомстить, шли зимой за кровником в горы через перевал, попали в снежную лавину и умерли.
Его единственный сын Маралил ГI али тоже очень приятной внешности, меткий стрелок и отчаянный храбрец, был убит в расцвете лет в Цорском лесу.
Ему устроили засаду и выстрелили в спину. Говорят, тоже был на язык не очень хорош. Может, это было причиной его ранней смерти. Хотя кто знает, говорят ведь, что всё
Дядя Абдурахим, кони, оружие и грузины
Отец мой уважал его всегда, у отца к нему были особые чувства. Жил он в аварском селе в Цоре, на границе Грузии и Азербайджана. У него были свои овцы, скот, крепкое хозяйство, красивые лошади, постоянно носил с собой револьвер Наган. Имел большую страсть к оружию, покупал, продавал и дружил с каждым, кто имел отношение к нелегальным стволам и хорошим лошадям. Приходил к отцу из Цора в Джурмут всегда ночью. Отец очень радовался, когда он появлялся, подшучивал над его ночными визитами, над страстью к оружию и лошадям. Он моего отца двоюродный брат, Абдурахим его зовут.
Когда услышал, что отец болеет, он, уже 78-летний мужчина, сел на такси и приехал из Цора. А это почти тысяча километров, ехать около полусуток. Не виделись мы более двадцати лет, после распада СССР в горах нас разделила граница. Я представлял его дряхлым стариком, ведь столько лет прошло. Нет же, пришёл почти тот самый наш джурмутский ночной гость, только уже не на вороном скакуне и без нагана. Всё тот же крупный орлиный нос, высокий лоб, холодный взгляд карих глаз и угрюмость лица, характерная для горцев.
Смотрел я на него и вспоминал, что рассказывал отец и наши сельчане. Говорили, что как-то услышал он, что один молодой человек продаёт пистолет в Белоканах. Позвал его к себе, посмотреть, что за пистолет. Оказалось, самый обычный, кустарного производства с барабаном, который надо прокрутить после каждого выстрела, с пулями от мелкашки. Дядя Абдурахим выстрелил в ворота своего дома и не нашёл места попадания пули. Он посмотрел на торгаша, забежал к себе в комнату, надел фуфайку и вернулся с двумя пистолетами в руках. В одной руке его собственный наган, в другой — пистолет-самопал. Протянул продавцу его негодный товар и сказал:
— Выстрели в меня из твоего пистолета, он мою фуфайку не продырявит!
Молодой человек стоял в растерянности и не знал, что сказать в ответ странному покупателю.
— Выстрели, говорю тебе, иначе я тебя продырявлю как сито. Что ты уставился?
Продавец бледный как полотно дрожал и не знал, что делать. Стрелять опасно, не стрелять — его самого пристрелить могут. Тут во двор ворвались соседи и с трудом успокоили Абдурахима.
— Если я услышу, что ты кому то продал этот «мундштук», мой наган будет с тобой разговаривать. Кого дурить ты хотел? Исчезни!!! — сказал Абдурахим и выставил за дверь невезучего продавца пистолетов.
Рассказывал отец ещё одну очень непонятную историю. Как лошадь дяди Абдурахима всего за один месяц в горах чуть ли не одичала, и он не мог её поймать. Долго бегал за ней. На закате третьего дня он загнал её в такое место, откуда дороги не было. Только скалы вокруг и пропасть. Лошадь остановилась там, повернулась к нему. Выбор был невелик: либо подчиниться хозяину, позволить надеть на себя уздечку, либо столкнуть его с тропы. Человек и лошадь стояли и смотрели глаза в глаза друг другу. Не больше 30 метров разделяли их. Абдурахим сделал
Мне никак не удавалось разговорить его. Только пару историй рассказал, связанных с грузинами в Цоре.
— С азербайджанцами мои отношения особо не сложились, хотя они для нас единоверцы. Они по характеру своему нам, горцам, не подходят. А грузины щедрее, благороднее, они добро, которое ты сделаешь, никогда не забудут, отзывчивы и благодарны. Один мой друг говорил: «Мне мёртвый грузин ближе, чем самый лучший азербайджанец. Если ты пойдёшь к мёртвому грузину, там тебе бокал вина хоть нальют, а азербайджанец будет смотреть, что же ты ему принёс».
— Поэтому ты в Грузии чабановал?
— Именно поэтому, мне легче было с ними. Что мне оставалось, кроме как чабановать? Вырос в Цоре, с учёбой не получилось, да и сам я не желал учиться. Не моё это — ходить и отчитываться перед каким-то хакимом, чтобы в конце месяца гроши получать. Мне по душе горы, овцы, лошади, нормальные люди, которые понимают меня и мне понятны. В Грузии при Советах очень хорошо платили, ещё давали сколько захочешь своих овец держать, — говорит дядя Абдурахим.
Совсем исхудавший от болезни отец внимательно слушает с постели наш разговор. Он очень доволен, что приехал дядя Абдурахим. Абдурахим разговаривает тихо, и отцу не всё слышно, он поворачивается ко мне и говорит ослабшим голосом:
— Ты его попроси, пусть расскажет, как у армянина перец покупал…
Дядя Абдурахим слегка улыбается.
— Исмаил всё помнит, ничего не забыл… Да, было дело, очень давно, молодость, глупость такая… Я шёл по базару с заведующим ОТФ (овцетоварной фермы). Нас только познакомили, поговорили мы об условиях, оплате, надо было ещё всё необходимое для чабана купить и ехать дальше.
Почти всё набрали мы, было уже за полдень, базар почти опустел. Остались несколько рядов торгашей. Кричит на весь ряд один толстый армянин: «Перец… перец!!! перец!!! Кому нужен красный перец, подойдите, даю недорого!».
Когда мы с зав. ОТФ сравнялись с ним, грузин, который со мной разговаривал, вдруг закричал: «Хватит тут кIричат, кIому надо кIупитI, тIы чё арёшь?!!» Армянин возмутился, мол, это базар, если не нравится, проходите дальше. Перед ним почти полмешка красного перца стояло. Я повернулся к нему и спрашиваю сердито: «Ты почему тут молотый красный кирпич продаёшь и кричишь на весь Гуржистан? Не стыдно?».
— Что за глупости тут мне говоришь? Какой ещё кирпич? Если грамм попадёт, вы места себе не найдёте от жгучести моего перца…», — начал хвастать армянин. Я подошёл к его мешку, взял столовую ложку молотого красного перца, положил в рот и проглотил. У армянина и грузина глаза полезли на лоб, стали бегать вокруг меня. Армянин кричал, что я умру, надо в срочном порядке отвезти в больницу. «Заберите, — говорит, — полмешка перца тоже, денег не надо и идите в больницу, этот человек не жилец». Я махнул рукой, говорю, что не умираю от ложки кирпича, и направились мы дальше.