Тайная жизнь пчел
Шрифт:
Я подумала о пчелах, которые прилетали в мою комнату по ночам, и что они были частью этой тайны. И о Голосе, который я слышала накануне: Лили Мелисса Оуэнс, твоя банка открыта,и что он звучал так же четко и ясно, как голос женщины в голубом, когда она разговаривает со своей дочкой.
— Вот твоя кока-кола, — сказал человек в галстуке-бабочке.
Я показала на банки с медом.
— Откуда это у вас?
Он принял интонации в моем голосе за испуг.
— Понимаю, о чем вы. Многие не желают это покупать, поскольку там Дева Мария нарисована как цветная
— Как ее зовут?
— Августа Боутрайт, — сказал он. — Она держит пчел по всему округу.
Дыши ровно, дыши ровно.
— Вы знаете, где она живет?
— Да, конечно, это самый жуткий дом, который тебе приходилось видеть. Покрашен в ядовитейший цвет. Твоя бабушка его точно знает — проходишь по Главной улице через весь город, пока улица не перейдет в шоссе, ведущее во Флоренцию. Там увидишь.
Я направилась к двери.
— Спасибо.
— Передавай привет бабушке, — сказал он. Храп Розалин сотрясал скамейку. Я ее растормошила.
— Просыпайся. Вот твой табак, только спрячь его в карман, потому что я за него не платила.
— Ты его украла?
— Пришлось, потому что по воскресеньям они ничего не продают.
— Твоя жизнь катится прямиком в ад, — сказала она.
Я разложила обед на скамейке, словно бы у нас был пикник, но не съела ни кусочка, пока не рассказала Розалин о Черной Марии на банках с медом и пасечнице по имени Августа Боутрайт.
— Тебе не кажется, что моя мама могла ее знать? — спросила я. — Это не может быть простым совпадением.
Она не отвечала, и тогда я повысила голос:
— Розалин? Тебе так не кажется?
— Я не знаю, что мне кажется, — сказала она. — Но я не хочу, чтобы ты сильно на это надеялась, вот и все. — Она дотронулась до моей щеки. — О, Лили, что же с нами будет?
Тибурон — это тот же Силван минус персики. Перед куполообразным зданием суда кто-то вставил в горловину пушки флаг конфедератов. Южная Каролина была, во-первых, югом, и только потом уже — Америкой. Вам бы не удалось вытравить из нас гордость за форт Самтер.
Бредя по Главной улице, мы постоянно находились в тени двухэтажных зданий, стоящих вдоль дороги. Проходя мимо аптекарского магазина, я через витринное стекло увидела хромированный прилавок, за которым продавались банановые коктейли и вишневая кола, и подумала, что скоро все это не будет уже только для белых.
Мы прошли мимо страхового агентства Уорта, офиса Электрической компании округа Тибурон и магазина, где на витрине были выставлены хула-хупы, очки для плавания и коробки бенгальских огней, а поперек стекла аэрозолем было написано: «ПРАЗДНИК ЛЕТА». На некоторых заведениях, таких, например, как «Фермерский банк», висели плакаты: «ГОЛДУОТЕРА [3] В ПРЕЗИДЕНТЫ», а иногда ниже была наклейка, гласящая: «ЗА ВОЙНУ ВО ВЬЕТНАМЕ».
3
Кандидат в президенты от южных штатов, выступающий против цветных меньшинств.
Возле главпочтамта я оставила Розалин на тротуаре, а сама зашла
Я бросила в щель десятицентовик и взяла газету, думая, что про нас может быть написано где-нибудь внутри. Мы с Розалин зашли в переулок и, присев на корточки, разложили газету на земле. Мы просмотрели каждую страницу: там писали про Малкольма Икс, про Сайгон, про «Битлз», про теннис в Уимблдоне и про мотель в Джексоне, штат Миссисипи, который закрылся, но не пожелал принимать цветных постояльцев. И ни слова о нас с Розалин.
Иногда хочется упасть на колени и возблагодарить Бога за все те ужасные события, о которых пишут в новостях.
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
Медоносные пчелы — это общественные насекомые, живущие колониями. Каждая колония — это семья, состоящая из яйцекладущей самки, или матки, и множества ее бесплодных дочерей, которых называют рабочими. Рабочие совместно добывают пищу, строят гнездо и выводят потомство. Самцы выводятся только в то время года, когда их наличие необходимо.
Женщина двигалась вдоль ряда белых ящиков, выставленных по кромке леса, окружающего розовый дом. Дом был таким розовым, что выжигал отпечаток на роговице глаза — когда я отвернулась, перед глазами все еще стояло розовое пятно. Женщина была высокой, одетой во все белое, а на голове у нее был тропический шлем с сетками, ниспадавшими на лицо, на плечи и на спину. Она выглядела как африканская невеста.
Приподняв крышку ящика, она заглядывала внутрь, раскачивая дымящееся жестяное ведро взад и вперед. Тучи пчел поднимались из ящика и роились вокруг ее головы. Дважды она совсем исчезала в этой лавине, но всякий раз постепенно проявлялась, словно сон, поднимающийся со дна ночи.
Мы стояли через дорогу, я и Розалин, временно онемевшие. Я — от благоговения перед разыгрывающейся на моих глазах мистерией, а Розалин — оттого, что ее губы были запечатаны табаком «Красная Роза».
— Это та женщина, которая делает мед «Черная Мадонна», — сказала я. Я не могла отвести от нее глаз. Это была Повелительница Пчел, врата в жизнь моей мамы. Августа.
Розалин вяло сплюнула струйку черного сока и вытерла пот с верхней губы.
— Надеюсь, она делает мед лучше, чем выбирает краску.
— Мне нравится этот цвет, — заявила я.
Мы подождали, пока она не зашла в дом, а затем перешли дорогу и открыли калитку в ограде из частокола, который едва не падал под весом Каролинского жасмина. Добавьте сюда весь чеснок, укроп и лимонник, растущий вокруг крыльца, и запах собьет вас с ног.
Мы стояли на крыльце, и дом отсвечивал на нас розовым. Вокруг летали июльские жучки, а из дома лилась тихая музыка — как скрипка, только неизмеримо печальнее.
Мое сердце колотилось. Я спросила Розалин, слышно ли ей, как оно бьется.