Тайная жизнь Санни С.
Шрифт:
Полпути я держала лицо, но потом, видно, что-то прорвалось, потому что Лин беспокойно спросила:
– Мам, что случилось?
– Ничего.
– Ма-ам? Не ври, я же вижу, что ты какая-то не такая! С папой поругались?
– Нет.
– А если взаправду?
«Она же все равно узнает», - подумала я и сказала:
– Понимаешь… Папа, наверно, скоро от нас уйдет.
– Что?..
– Лин застыла на сиденье.
– К-как это - уйдет? Он что, нашел какую-нибудь молоденькую и… Я ей сама глаза выцарапаю! Нет, я ее…
– Прекрати, - велела я, глядя на дорогу.
– Нет никаких
– Но… Как это? Мам? Так же не бывает, мам! Он что, болен? Да нет, он вылечился бы запросто…
Я остановила машину на обочине и повернулась к дочери.
– Папа наш тот еще фрукт, - сказала я.
– Он много лет шпионил за… главным злом. А с этого задания он может не вернуться. Оно слишком опасное.
– Мам? Мама, ты что?!
Он всегда смеялся, когда я аккуратно снимала очки, прежде чем что-то сделать, а это вошло у меня в привычку. Я и сейчас сперва положила их на приборную панель, а только потом расплакалась, уронив голову на руль. Никогда я не позволяла себе подобного при Лин, но сегодня…
Не знаю, сколько это продолжалось, но очнулась я от стука в стекло и увидела полицейскую форму.
– Мэм?
– произнес патрульный.
– Все в порядке?
– Да, спасибо.
– Вы остановились в неположенном месте.
– Правда? Ну, я оплачу штраф, - кивнула я.
– Не заметила.
– Вам действительно не нужна помощь?
– повторил он, присмотревшись.
– Вы с ребенком, а…
– Нет, не нужна, - четко ответила Лин.
– Обливиэйт!
– Всего доброго, мэм, удачной дороги, - произнес он после паузы и удалился.
– Ты… ты что творишь? И как?!
Лин показала мне палочку. Я уже видела ее когда-то. Это была палочка ее бабушки, но обычно муж не оставлял ее без присмотра…
– Мне ничего не будет, - серьезно сказала она.
– Папа сказал, они следят только за палочками несовершеннолетних, а эта числится за взрослой волшебницей. А что бабушки уже нет, никто и не знает.
– Только, очень тебя прошу, в школе так не делай, - попросила я.
– И вообще, отдай мне!
– Нет, - твердо произнесла она.
– Не отдам. Если папа ушел, значит, защитить нас могу только я. А без палочки это очень тяжело. Обещаю, ма, я не буду баловаться в школе. Я и так могу залепить, мало не покажется, ты ж знаешь! И давай уже поедем, а то я на первый урок опоздала…
«Дочь своего отца», - невольно подумала я, заводя мотор. Лицом Лин удалась в меня, но нрав!..
А может, оно и к лучшему?
– Мам, - сказала вдруг Лин.
– Ну ее, эту школу. Напишешь записку, и всё. Поедем домой.
– Почему?
– Я хочу, чтобы ты рассказала мне всё о папе. Ты знаешь, точно.
Дочь смотрела на меня его глазами, черными и холодными, и, кажется, пыталась нащупать мои мысли, я знала это ощущение.
– Ты мне это прекрати, - велела я, отвернувшись.
Хотя что толку? Это сильному волшебнику не помеха, а Лин сильная, это и муж говорил (чудовищным корявым коуквортским матом, когда в очередной раз перечинивал то, что починила она после очередного выброса). Такие выходки - норма для малолетних волшебников, поэтому дом наш был укрыт от внимания любопытных
И палочкой он ее научил пользоваться очень рано. Когда я спросила - не он ли говорил, что до школы колдовать нельзя?
– он ответил, мол, если ребенок до одиннадцати лет будет есть руками или одной только ложкой, то при виде ножа и вилки как минимум удивится. И чем раньше приучить правильно пользоваться предметом, который волшебник использует чуть ли не чаще той самой вилки, тем лучше. Ну а в правилах что угодно можно написать, за руль вон тоже нельзя до определенного возраста, а я разве не училась ездить на отцовской машине и не брала потом ее даже без спроса?
Спорить с ним было очень тяжело. Я и не пыталась, особенно если дело касалось магии - в этом я совсем ничего не понимала. Ну, кое-чего наслушалась за столько-то лет, но это было все равно, что читать научный труд по незнакомому предмету: отдельные слова понятны, общий принцип, если объяснят на пальцах, тоже можно уловить, но вникнуть в тонкости ты никогда не сможешь.
Да, в общем, до споров у нас и не доходило: к разумным доводам муж прислушивался, а неразумные отметала я сама.
У нас, черт побери, была идеальная семья!
– Ладно, - сказала я, заводя мотор и разворачиваясь на месте так, что гангстер из кино позавидовал бы, только покрышки задымились.
– Расскажу. Но только если ты скажешь, зачем тебе это.
– Затем, что он мой папа, - ответила Лин.
– И если я могу что-то сделать, чтоб его не убили, значит, сделаю. Как в прошлом году с тобой.
– В смысле?
– не поняла я, чуть не вмазавшись в грузовик, некстати выруливший с боковой дороги.
Лин, отвернувшись, смотрела в окно.
– Ты не помнишь, - сказала она.
– Стремянка. Ты полезла лампочку менять, а стремянка сложилась. Там что-то сломалось. Я услышала грохот, прибежала, а ты…
– Что?
– я притормозила, а то так вот узнаешь еще что-нибудь о себе!
– Ты головой ударилась, - ответила Лин, по-прежнему не глядя на меня.
– Затылком. Об угол. Не знаю, успела бы скорая…
– Правда?
– глупо спросила я, увернувшись от автобуса.
– Да, - она наконец посмотрела на меня.
– Зачем мне врать-то?
– И ты… наколдовала что-то?
– Да. Папа велел мне заботиться о тебе, - Лин вдруг шмыгнула носом и опять отвернулась.
– И еще всегда твердил - сперва нужно делать дело, а испугаться можно потом. И вышло, как он сказал. Это уже вот тут, - она постучала себя по голове, - намертво приколочено. Я сперва сделала, как он учил, а потом уже заревела. Это-то ты помнишь?
– Помню, - кивнула я. Точно, было такое, я очнулась на кухне, на полу, а зареванная Лин хлопала меня по щекам и брызгала в лицо водой. А потом сказала, что услышала шум, прибежала и увидела меня без сознания. Стремянка стояла себе в уголке, еще не разложенная.
– Ты и улики спрятала?
– Угу…
– И он… знал?
– Конечно, я ему сразу сказала, как он появился. Он посмотрел, всё в порядке. Я все правильно сделала, - с гордостью произнесла Лин.
– Папа сказал, так не всякий целитель сумеет, а я, наверно, с перепугу… Главное, получилось!