Тайное Пламя. Духовные взгляды Толкина
Шрифт:
Проблема современного капитализма, по мнению дистрибутистов, состоит в том, что капиталистов вокруг недостаточно. Частная собственность и богатство сконцентрировались в руках избранных, а прочие умалились до статуса «рабов на жалованьи» (отсюда название книги Беллока «Государство рабов»). А потому в Британии процветает псевдодемократия, точнее — замаскированная плутократия. Истинная власть в руках предпринимателей и администраторов, которые манипулируют политическими партиями ради собственной выгоды, а общественное мнение формируют их совместные интересы, использующие средства массовой информации.
Дистрибутисты полагали, что решение проблемы кроется в более широком распределении собственности (не «общественной»). Надо поощрять мелкий и семейный бизнес, фермеров и местных розничных
123
Cm. G. K. Chesterton, The Outline of Sanity (IHS Press, 2001), и H. Belloc, An Essay on the Restoration of Property (IHS Press, 2002), где содержится доступное введение в социальную теорию дистрибутизма. Эта же тема подробно обсуждается в нескольких выпусках «Честертон ревью». См. также www.secondspring.co.uk/economy.
В рамки этой традиции общественной мысли прекрасно вписывается Шир. С его сельскохозяйственным, вполне самодостаточным укладом жизни он отрезан от прочего мира и очень тому рад. Во времена Толкина такой уклад практически вымер — его уничтожили новые виды транспорта и средств сообщения. Для подобного образа жизни, основанного на местной традиции, Честертон некогда подобрал крылатое определение «демократия мертвых» [124] . Это — традиция, созданная нашими предками, а не случайными прохожими. Что еще важнее, она основывается на уважении к природе и окружающей среде; мы же, жертвуя всем, что есть, ради экономического роста, эти качества утратили.
124
Использовано оно в «Ортодоксии» (глава «Этика эльфов»).
ТЕНЬ КОРОЛЯ АРТУРА
Когда израильтяне впервые потребовали царя, Самуил недвусмысленно объяснил им, что их ждет:
Вот какие будут права царя, который будет царствовать над вами: сыновей ваших он возьмет и приставит их к колесницам своим, и сделает всадниками своими, и будут они бегать пред колесницами его… и поля ваши и виноградные и масличные сады ваши лучшие возьмет и отдаст слугам своим… от мелкого скота вашего возьмет десятую часть, и сами вы будете ему рабами; и восстенаете тогда от царя вашего, которого вы избрали себе; и не будет Господь отвечать вам тогда (1 Цар 8:11–18).
Господь сказал Самуилу: «Они… отвергли Меня, чтоб Я не царствовал над ними» (1 Цар 8:7).
Вероятно, королевская власть — источник нашей самой влиятельной политической мифологии. Израильтян так и не удалось отговорить от решения иметь царя «как у прочих народов». Мы видим, что все пророчества Самуила сбылись. Однако Господь даже зло обращает в добро, и в царе Давиде, всего лишь поколение спустя, Он явил истинного героя — царя–пророка, поэта и освободителя. Но Давид, строитель великого Иерусалима, — и великий грешник. Честь возвести храм Господень дарована его сыну Соломону, чье имя стало синонимом мудрости, а великолепие вошло в легенду. «И сделал царь серебро в Иерусалиме равноценным с простыми камнями, а кедры, по их множеству, сделал равноценными с сикоморами, растущими на низких местах» (3 Цар 10–27). Но Соломон тоже пал, еще ниже своего отца, окружив себя сотнями чужестранок и склонившись к иным богам — Господь поднял против него его недругов.
Каждый великий король черпает — или хотя бы пытается черпать — из мистической силы, накопленной его предшественниками. Мы видим это на примере Цезарей, равно как и тех, кто пытался им подражать. Это и Карл Великий, и Наполеон, и Гитлер; цари, короли и князья любой страны и любого края. В Англии наглядная тому иллюстрация — легенды об Артуре и хроники Альфреда. Мы видим, как Вильгельм Завоеватель,
Соответствуя происхождению нации, архетип американского героя — индивидуалист–одиночка в рамках системы или в дикой глуши. Даже сиюминутные герои телеэкрана подпитываются этой мистической силой. Есть королевская семья, но это подкрепляет принцип, согласно которому столпы общества — семейство и род, а не отдельный человек.
«Баллада о белой лошади» Честертона, хорошо известная Толкину, посвящена прежде всего романтизированной королевской власти в те далекие времена, когда король мог быть и героем. Такой король — не индивидуалист–одиночка, но представитель и хранитель государства и народа, в силу королевской крови или по божественному волеизъявлению (как Саул и Давид). Тем не менее герой, даже будучи королем, всегда — больше, чем номинальный глава или подставное лицо. Сила архетипа берет свое, когда королю удается совместить обладание главными добродетелями с возможностью решительно действовать в поворотный момент истории. Тогда архетип приходит на помощь личности, а личность — архетипу. Король вполне достоин почестей, ему воздаваемых. Он может стать для нас живым символом не только тех объединяющих начал, что сводят нас вместе в обществе, но и того, чем каждый из нас надеется стать в своем кругу.
У каждой нации есть легенда или корпус легенд, помогающий определить и увековечить ощущение самобытности и предназначения. Для Честертона, который в таких случаях мыслил в унисон с Толкином, национальное самосознание рождается из взаимодействия легенды и ландшафта. Страны обретают красоту через любовь; именно ее силой они преображаются в воображении тех, кто живет там и умирает. Коренные жители становятся частью ландшафта — и частью легенды. Могилы и памятники не стоят заброшенными, а святилище в конце паломничества — место встречи земли и неба, освящающее всю страну.
Для таких романтиков, как Честертон и Толкин, воображение — орган восприятия, а не просто вымысла. Миф оказывается единственным способом выражения определенных истин. Но воображение может распространять и ложь, и неверные представления. Толкин пишет о том, как Гитлер отравил воображение всей Европы: «Не он ли уничтожает, извращает, растрачивает и обрекает на вечное проклятие этот благородный северный дух, высший из даров Европе, — дух, который я всегда любил всем сердцем и тщился представить в истинном его свете» (L 45). Темная сторона воображения обеспечивает иррациональную основу для всякой неправды и жестокости. В падшем и совращенном мире наше воображение отчаянно нуждается в исцелении. Возможно, оно по–прежнему — орган восприятия, но свет нисходит в душу лишь через ее нравственные органы.
Национальная легенда Англии оформилась во времена высокого Средневековья благодаря Гальфриду Монмутскому, Роберу де Борону, цистерцианцам, Мэлори и целому сонму менее значимых сказителей. Весь корпус артуровских преданий основан на обрывочных исторических сведениях о великом вожде, защищавшем останки Империи от варваров, после того как покровительство Рима утратило силу. Королевство Логрия, безусловно, больше, чем часть (или даже целое) того, что мы называем Британией. Это наше внутреннее королевство. Едва блеснув на сцене истории, оно рухнуло; а погубили его наша греховность и слабость. Однако оно не исчезло, а отступило в вымышленную Британию, точно так же, как и сам Артур не погиб от руки Мордреда, но был переправлен на остров Авалон [125] .
125
В легендариуме Толкина Авалон становится «Аваллонэ», гаванью эльдар на Тол Эрессеа, что расположена ближе всех прочих к Валинору. В самых ранних вариантах мифологии Тол Эрессеа — это не что иное, как Британия; хотя впоследствии данная версия была отвергнута.
Английский язык с У. С. Моэмом. Театр
Научно-образовательная:
языкознание
рейтинг книги
