Тайное становится явным

Зверев Сергей Иванович

– Выправка у вас военная. Да и рука прострелена.

– И погоны забыли снять, – прыснул Шарапов.

Никаких погон на майке у Брянцева, понятно, не было. Но зато на предплечье, у сгиба левого локтя выделялись два засохших синеватых волдыря – возможно, следы от пулевых ранений.

– Вы правы, – он кивнул. Заметно было – парень хочет встать и по привычке щелкнуть каблуками. – Но не совсем армия. Спецназ Министерства юстиции. Командир отделения. Чеченец под Сержень-Юртом зацепил, – он скромно переложил «разукрашенную» волдырями руку вниз. – Выскочил из орешника, гад, полоснул… а я от неожиданности возьми да прижми руку

к сердцу. На груди бронежилет, а я растерялся, забыл… Ну и получил по дурости. Вовремя не обработали, в двух шагах от гангрены был – вот волдыри и остались…

– Ушел чеченец? – озабоченно спросил Зарецкий.

– Не ушел, гад… – Брянцев лучезарно улыбнулся. Видимо, эта часть воспоминаний доставляла больше удовольствий, чем предыдущая. – Положили его ребята. Нашпиговали свинцом и обратно в орешник сбросили.

– А сейчас на кого трудишься? – спросила я.

– Да начальницу одну сторожу, – отмахнулся Брянцев. – В областной администрации отделом заведует, мотаюсь с ней куда попало.

– Совсем забыл себя представить, – вдруг хлопнул ладошкой по лбу Шарапов. – Спешу исправиться, господа и дамы. Перед вами свежеиспеченный компьютерный гений в области учебных программ для вузов. Фирма «Евростадинг», прошу любить и жаловать. По совместительству – сочинитель компьютерных вирусов, взломщик вражеских серверов и просто мелкий хулиганишка.

– Бяка, – закончила Олеся.

– И не дурак развлечься, – добавил Шарапов, не без удовольствия постучав костяшкой пальца по рюкзаку, где отзывчиво звякнуло.

Шестой участник мероприятия явился к самому отправлению. Видный молодой мужчина – стриженный ежиком, одетый в элегантную летнюю пару, – вкрадчиво ступая, вошел в отсек и тихо вымолвил:

– Это здесь всегда открыта в школу дверь?

– Заходи, дорогой, гостем будешь, – расщедрился волосатик. – Прощаться с ней не надо торопиться.

Мужчина аккуратно положил на нижнее место плотно набитую сумку, сам сел, напротив меня и рядом с Шараповым, и пристально обозрел каждого из пассажиров. У него был неприятный взгляд. Не люблю я такие – раздевающие и обыскивающие. Ей-богу, не работай молодой человек на Орден, я бы наверняка подумала, что он работает на государственную безопасность.

– Очень приятно, – медленно произнес вошедший, останавливая свое «раздевание» на мне. – Душевная, погляжу, компания. Ну что ж, будем знакомы. Антон Терех. Журналист службы новостей тюменского радио. Прямо из аэропорта, насилу успел.

– Шарапов, – буркнул волосатик.

Новоприбывший изумленно отстранился:

– Ну и рожа у тебя…

Все рассмеялись. Напряжение слетело, как лист с дерева.

«А ведь один из этого кагала работает на Пургина, – вдруг некстати подумала я, – и что противно, он-то про меня знает, а вот я про него – даже не догадываюсь. Опасно это…»

Еще бы не опасно. В иной ситуации один зашифрованный друг хуже двух врагов. Поскольку не представляешь, какой «дружеской» затрещины от него ожидать.

Поезд плелся сонной черепахой, кланялся каждому семафору, отдыхал на пустых полустанках, подолгу торчал на перегонах, ожидая встречного. Тучи мошкары на остановках штурмовали раскрытое окно. Духота, нытье соседей… Но в нашем отсеке царило веселье. Под элвисовское «Тутти-фрутти-о-е-е…», под «Лет май пипл гоу» Луи Армстронга прикончили пивной запас Шарапова и стали мечтать

о продолжении. Признаться, я тоже приложилась. Расслабления не почувствовала, но острота ощущений слегка сгладилась. Болтали о разной ерунде. О работе, о сволочах-начальниках, о политике – большой и малой, в том числе о неоглобализме и роли России в грядущем переустройстве мира. Ничего серьезного, при полном вагоне болтать о делах насущных было бы по меньшей мере легкомысленно. Подошла проводница, участливо поинтересовалась, не слишком ли громко мы празднуем и не стоит ли вызвать милицию. Брянцев продемонстрировал ей документы группы общества «Витязь», Шарапов предложил ей пива, а мы с Олесей стали дружно уверять, что дальше купе веселье не выплеснется и закончится вот-вот. Магнитофон приглушили. Набрали в рот воды. Антон Терех, чей огонь в глазах алкоголь значительно притушил, достал из сумки «трехстволку» – объемистую плоскую фляжку с тремя горлышками и соответственно с тремя емкостями, заделанными в один корпус, – перенюхал все три, две заткнул, из третьей разлил по-братски во всю присутствующую посуду.

– За большое дело, – провозгласил он шепотом.

В наступившей тишине торжественно выпили. Лица «коллег» преобразились – невозможно не заметить. Миг откровения был и странен, и пугающ. Взрослые люди, еще минуту назад позволявшие себе куражиться, словно дети малые, неожиданно стали серьезными. Они думали о чем-то возвышенном и сакральном. Темные тени бегали по их челам, и культ великого и ужасного, въевшийся по самые пятки, стал настолько всеобъемлющ, что я задрожала.

По счастью, камерная обстановка разрядилась очень скоро. Поезд дернулся и стал замедлять ход.

– Уюр, стоянка десять минут, – спохватился Шарапов и согнал с лица черную тучу. – Ну что, боевички сезонные, по полтинничку с носа?

Терех хлопнул в ладоши:

– Кто на роль гонца?

Желающих на подношение не нашлось. Народ разомлел и свил под задницами уютные гнездышки. Покидать, естественно, не хотелось. Я собралась было напомнить присутствующим, что посылать дам за «горючим» как-то несолидно, но очень кстати вспомнила, где нахожусь, и закрыла рот.

Брянцев вытащил из баула колоду, отслюнявил шесть карт.

– Две черные, четыре красные… Ну-ка, волосатик, сними.

На везенье рассчитывать не приходилось. Список «Дельта», как и должно, оказался счастливее списка «Гамма». Выпало мне и Зарецкому.

– Остерегайтесь случайных связей, – напутствовал напоследок Шарапов.

За бортом уже темнело. Шестнадцатый вагон не доехал до вокзала метров полтораста. Застрял у подсобных строений и вывернутых лавочек.

– Ох, ни хренась… – выругался Игорь, ссаживая меня с подножки. – Далековато, итить ее… Бежим-ка, Нинок.

Свежий ветер ударил в голову – как кулак Джекки Чана.

– Сына, доча, картошечки возьмите… – щуплая бабуля метнулась наперерез, суя нам в руки нехитрую снедь. – Горяченькая, сама напекла, за копеечку уступлю…

– Ща, бабуля, постой здесь, не уходи никуда… – размахивая пакетами, Зарецкий побежал вдоль вагонов. Поколебавшись, я припустила за ним. «А что, если сбежать? – мелькнула подлая мыслишка. – Рвануть в кусты и наискосок – в поселок? Отсидишься, искать не будут, стоянка маленькая. Еще не поздно, Дина. Ты же трусиха отменная. Пораскинь мозгами – до базы далеко, а ты уже готова обделаться. Зачем лезть в заведомую могилу?»