Тайное венчание

Картленд Барбара

— Ну, теперь-то она уже наверняка оправилась, — равнодушно заметила принцесса.

— Кучер сообщил мне, что, вернувшись домой, девушка узнала, что её мать умерла, — продолжал граф. — Возможно, в подобных обстоятельствах ей придётся прекратить работу и переехать к родственникам в провинцию.

Полина взвизгнула от ярости.

— Pardi! — выругалась она. — Этого не должно случиться! Она мне нужна! Только она, и никто больше! Так шить никто не умеет! Привези её сюда немедленно, и я уговорю её остаться в Париже!

— А если она не согласится? —

спросил граф.

— Тогда я похищу её, заточу в подвал — что угодно!

Принцесса топнула ногой, расплескав воду, и добавила:

— Не спорь со мной, Аксель, и пошли за ней слугу! Ты же знаешь, я всегда добиваюсь своего!

Граф медленно поднялся с кресла.

Он хотел сказать что-то ещё — но в этот миг из дыры в потолке с шумом хлынула вода, и граф понял, что принцесса всё равно ничего не услышит.

Лёгкая улыбка промелькнула на губах графа. ОН слетел вниз и велел подать свой фаэтон.

* * *

…Вернита вбежала в дом, и на улице осталась лишь Луиза, не сводящая потрясённых глаз с роскошного фаэтона и лошадей.

— Что случилось? — спросил Аксель.

— Мадам Бернье умерла, — ответила девушка. — Лама пошла наверх, чтобы угостить её чашкой кофе, и вдруг видит — она уже лежит мёртвая.

— Какая трагедия! — пробормотал граф тихо, как будто про себя. — Что я могу для неё сделать?

Он отдал кучеру поводья и пошёл к дверям.

— На каком этаже живёт мадемуазель? — спросил он Луизу, которая следовала за ним по пятам.

— На самом верху, месье. Четыре этажа вверх по лестнице!

— Как-нибудь поднимусь, — пробормотал Аксель. Он поднялся наверх по узкой лестнице. До третьего этажа лестница была покрыта выцветшим ковром; дальше ковёр кончался, и начинались голые доски.

Чердачная дверь была распахнута; граф увидел Верниту, припавшую к неподвижному телу матери.

У окна сморкалась в носовой платочек мадам Данжу.

Граф вгляделся в измождённое лицо умершей женщины, хранящее следы былой красоты. Глаза мадам Бернье были закрыты; казалось, она уснула тихим, счастливым сном.

Вернита стояла перед матерью на коленях и, словно ребёнок, тихо, беспомощно всхлипывала.

Не желая её тревожить, граф поманил из комнаты мадам Данжу: та вышла, прикрыв за собой дверь.

— Могу ли я чем-нибудь помочь? — тихо спросил Аксель.

— Ах, месье, такое горе! Бедная женщина! Она просто истаяла от голода! — проговорила мадам Данжу. По щекам её текли слезы.

— Они очень бедны? — спросил граф, вспоминая неприкрытую нищету чердачной комнаты.

— Tres pauvres, monsieur [3] , — ответила мадам Данжу. — Мы с мужем помогали им, чем могли — им-то самим часто и на хлеб не хватало!

3

Очень бедны, месье (фр.).

— Я уверен, что вы были очень добры, —

заметил граф. — Но теперь предстоят ещё расходы на похороны!

Мадам Данжу выразительно пожала плечами. Граф достал из кармана несколько золотых монет.

— Заплатите за всё, что нужно, — произнёс он. — Я вернусь завтра и узнаю, не могу ли помочь чем-либо ещё. Не позволяйте мадемуазель Бернье уехать, не повидавшись со мной.

— Да куда она поедет, месье? — горестно воскликнула мадам Данжу. — Бедняжке и ехать-то некуда!

— У неё нет ни друзей, ни родных?

— Я ничего о них не слышала, — ответила мадам Данжу.

— Я приду завтра, — повторил граф и пошёл вниз, оставив мадам Данжу в глубоком изумлении.

Всю обратную дорогу он продолжал размышлять о том, как бы помочь несчастной белошвейке, которая тронула его душу.

Это было вчера: сегодня же граф ехал к Верните с конкретным предложением.

Он не стал, как предложила принцесса, посылать к Верните лакея; вместо этого он отправился на рю дез-Арбр сам.

Граф не беспокоился, что Полина будет по нему скучать: он знал, что после ванны принцесса обыкновенно садится перед зеркалом в спальне и с помощью двух служанок начинает укладывать волосы.

Не в силах остановиться на чём-то конкретном, она меняет четыре или пять причёсок, пока наконец не выберет то, что ей по нраву.

Закончив с волосами, принцесса займётся лицом — это тоже продолжится как минимум час.

Для масок и притираний принцесса использовала миндальную пасту, огуречный рассол и розовое молочко, не говоря уж о восточных средствах для чернения ресниц и бровей.

После этого горничная спрыскивала все тело своей госпожи розовым маслом, принцесса выбирала утреннее дезабилье — и только после этого готова была принимать визитёров.

Граф не сомневался, что успеет доехать до рю дез-Арбр и вернуться обратно, прежде чем Полина пустится в Фиалковый будуар, где обычно ожидали е продавцы со своими товарами.

Затем принцесса перейдёт в свой любимый салон, что рядом с Имперским будуаром.

Графу представилась главная спальня принцессы и её изящная резная кровать под балдахином, с вензелем в виде короны, увенчанной орлом и окружённой двадцатью шестью страусовыми перьями.

Занавеси над кроватью были голубыми, бельё — белым с золотыми розетками.

На обитых голубым шёлком стенах спальни светились тусклым золотом миртовые листья — символ Венеры.

Полина редко спала в этой комнате, но часто использовала её для страстных и романтичных любовных игр, как нельзя более отвечающих её своевольной натуре.

Поистине трагично, думал граф, что принц Камилло, прекрасный человек, всем сердцем обожающий жену, оказался в отличие от большинства итальянцев никуда не годным любовником!

С женой он был ласков и внимателен, беспрекословно выполнял все её самые невероятные прихоти, но глаза его загорались страстью лишь при виде породистой лошади или великолепного экипажа.