Тайны Чернолесья. Пробуждение
Шрифт:
Однако, несмотря на свои юные годы, подавальщица была не промах и научена опытом общения с посетителями, желающими просидеть весь вечер за одной плошкой похлебки и собственными мыслями.
«Нет уж, хочешь занимать столик в трактире, плати и на чаевые не скупись», — отметив, что гостья явно не желает привлекать к себе внимание и опасливо поглядывает на сидящих в другом конце трактира королевских стражников, подавальщица сделала собственные выводы и приступила к атаке.
— Милая госпожа, — схватила она за руку Агнию, — Вам дурно? Ох, какая холодная у Вас рука и голос хрипит, — запричитала хитрая девица во весь голос. — Принести
Агния возмущенно отдернула руку и как можно более мило попыталась успокоить прислугу, на причитания которой уже начали заинтересованно оборачиваться сидевшие поблизости посетители.
— Я прекрасно себя чувствую, не стоит беспокойства. Пожалуй, неси Вашу настойку, яблочный сидр и выпечку.
— У нас еще замечательные груши в белом вине, госпожа, — не унималась настырная девица.
— Хорошо, добавьте к заказу и груши, — раздраженно огрызнулась Агния и кинула девице серебряную монету.
Подавальщица хищно подхватила добычу и умчалась на кухню, довольно подсчитывая в уме свои чаевые.
Агния вздохнула с облегчением — посетители снова были заняты своими разговорами, а сидящий вдалеке с другими стражниками барон Герк вообще не обратил внимания на происходящее.
Поправив капюшон, она подвинула к себе вазочку с запылившимися искусственными ромашками и нервно завертела ее в руках.
«Кто бы мог подумать, ведь день начался так удачно», — пока Агния верхом сопровождала кортеж с принцессой Стасией по параллельной основному тракту лесной дороге и ломала голову над тем, как бы избавиться от секретаря-башангца, как нельзя кстати подоспел этот юноша-гонец. Она наблюдала издалека, как лихо он остановил кортеж и как достойно держался, разговаривая с Шалиам-баем и бароном. Слов она, конечно, расслышать не могла, но и по мимике, и по осанке, и по жестикуляции беседующих сделала верные выводы. Обратила Агния внимание и на взгляды, которыми обменялись принцесса и юноша и, в первые минуты, даже понадеялась на то, что этот лихой гонец увезет Стасию. Она готова была даже вмешаться, чтоб помочь им скрыться. Но Стасия почему-то вернулась к карете, к ужасному секретарю, и Агния обреченно склонила голову, осознав, что юную художницу теперь связывает долг. Но зато как ловко юноша, оказавшийся к удивлению Агнии чародеем, расправился с башангцем. Никто, кроме нее, похоже и не заподозрил, что причиной смерти секретаря стали мощные чары, а не сердечный удар.
Да, Стасия теперь была в относительной безопасности, избавившись от ненавистного Шалиам-бая, и находясь под опекой благородного воина барона Герка, но Агния все же намеревалась сопроводить подругу до поместья Орта. Но едва все остановились на ночлег в придорожном трактире почти на границе с Эдельвией, до девушки дошли слухи о том, что казнь принца Стасия, лишенного титула и права наследовать престол, назначена на утро пятницы, то есть через четыре дня. Об этом не говорили вслух, а перешептывались, но при этом весь трактир полнился разговорами о бедном принце Стасии, каким-то странным образом оказавшемся вдруг государственным изменником.
Посетители загадочным шепотом сообщали друг другу, что процесс разбирательства неожиданно ускорен, о каких-то бумагах, якобы изобличающих принца Стасия как зачинщика мятежа против собственного отца-короля, о попытках юнца склонить на свою сторону королеву, кто-то
Девушка не переставала при этом ругать себя за мягкотелость — в последнее время она дала слишком много воли чувствам и эмоциям, которые казались забытыми столько лет. А в итоге, окончательно запуталась и разучилась принимать решения. По сути, Стасия сейчас ничего не грозит, барон Герк предан короне и сумеет защитить принцессу в случае чего. Казнь принца Стасия уже так скоро, а значит, либо Виллем не успеет спасти его, либо сам, поторопившись, попадет в лапы Жардинии, а еще хуже если Еугения… После такого церемониться с ним не будут. Если проводить Стасию до столицы Эдельвии и сразу же поехать в Истен? Успеет ли она? Не будет ли поздно?
— Добрая госпожа, вот груши в белом вине, настоечка на травах и свежая горячая выпечка, — девица-подавальщица расставляла блюда, довольно улыбаясь, — кушайте булочки, пока горяченькие они такие вкусные, а то просидите до утра, и поздно будет, остынет все.
— Что ты сказала? — забыв об осторожности, рассеянно посмотрела на девицу Агния.
— Булочки, говорю, кушайте, госпожа, пока горячие, а то до утра простоят, и поздно будет… — опешила от стеклянного взгляда зеленых глаз служанка.
— Будет поздно… — все еще находясь в своих мыслях, повторила Агния, — да, пожалуй, ты верно говоришь.
— Ну, я пойду, госпожа, еще сидра яблочного принесу, — испуганно попятилась от стола подавальщица, приняв гостью за сумасшедшую или чародейку, или то и другое вместе взятое. Она так и пятилась до кухни, не отводя глаз от странной женщины в дорожном плаще, залпом опрокинувшей в себя половину бутыли крепкой настойки.
Когда, оправившись от необычного ощущения холода по коже, девица вернулась к столику, гостьи уже не было, все яства стояли нетронутыми, а рядом блестела еще одна монетка. Подавальщица покрутила серебро в пальцах и, посмотрев по сторонам, сунула в карман, удивляясь щедрости госпожи-чародейки.
А Агния тем временем уже мчалась в Истен, не жалея ни себя, ни свою порядком загнанную верную кобылку.
— Эй, воин, ты чего тут сидишь? — сознание возвращалось медленно и мучительно. Все тело ломило. Голова раскалывалась на части. Молодой нетрезвый бас показался совершенно незнакомым.
Бродяга попытался открыть глаза и сказать хоть что-нибудь, но с губ сорвался лишь стон, а перед взором был лишь туман.
— Эээ, да ты совсем пьян, мужик, — чья-то рука поймала его тело, когда оно начало заваливаться набок.
— Постой, он вовсе не пьян, это ты пьян, как сапожник, — другой голос, более звонкий и чуть более трезвый, перебил бас. Холодные крепкие пальцы сжали запястье, и сразу стало легче. — Смотри-ка, надо же! Да он чародей!
— Ну, тебе виднее, Рим, ты у нас специалист, хотя… не намного трезвее меня, — бас залился густым смехом, видимо, считая, что сказал нечто остроумное.
— Молчи уж, пьяница, — цепкие пальцы сильнее сжали руку, сила вливалась через них в измученное тело…