Тайны горностая
Шрифт:
– Какая смелость, – процедила Елизавета, гордо и грозно нахмурив брови.
– Если вы меня любите, удалите прочь этого Разумовского, – взмолился Павлов.
– Что это тебе пришло в голову.
– Значит, вы не любите меня? – запинаясь проговорил Павлов; голос его прозвучал сдавленно, грудь порывисто вздымалась.
Императрицу, похоже, изрядно развлекали его мучения, жестокая улыбка играла на ее пухлых сладострастных губах, а зрачки расширились, как у хищного зверя.
– Дайте мне, пожалуйста, правды, Елизавета, заклинаю вас, лишь один глоток правды изнемогающему от жажды, – вскричал
– Правда горька, – проговорила царица с холодной небрежностью, которая совершенно уничтожила Павлова и со всех его небес свергла во прах. – Я люблю Разумовского и только его одного.
– А я, – застонал Павлов, – что же тогда я для вас?
– Ничего, – рассмеялась Елизавета, – или, во всяком случае, очень немного, так, раб моей прихоти, игрушка.
– Игрушка, – эхом отозвался Павлов, побледнев как смерть, и неподвижно уставился взором в пол.
– Ну, что с тобой, – воскликнула Елизавета спустя короткую паузу, – ты становишься скучным, слышишь?
– Что же я должен делать...
– Помогать мне проводить время.
– Для этого я, следовательно, еще достаточно хорош вам, – пробормотал Павлов.
– Сегодня да, а завтра, возможно, уже и нет, – отшутилась Елизавета. – Иди сюда, я дозволяю тебе поцеловать меня.
Павлов вскочил на ноги и стремительно заключил было красивую непостоянную женщину в объятия.
– Не так, – сказала она, – игрушка всегда должна быть очень учтивой и очень послушной, и никогда не делать больше того, чего от нее требуют.
Затем она велела ему опуститься на колени и принялась оглаживать и целовать его, как обычно унимают раскапризничавшегося ребенка.
Когда Павлов покинул царицу, на его губах не играла, как обычно, радостная улыбка, глаза его мерцали зловещим блеском из-под широких полей надвинутой глубоко на лоб шляпы, а спрятанные в складках плотно запахнутой на нем шинели руки были судорожно сжаты в кулаки. На сей раз он и дорогу выбрал совершенно другую, и пошел не к казарме гвардии Семеновского полка, а быстро повернул по направлению к Васильевскому острову. Сначала он двигался торопливо, точно преследуемый правосудием преступник, однако вскоре его шаг замедлился и стал тверже, и когда он наконец остановился перед небольшим серым домом с образующими выступ колоннами и дернул у входа за колокольчик, его лицо снова было абсолютно спокойно и опять приобрело свежий здоровый цвет. Он, очевидно, принял какое-то решение, которое его удовлетворяло. Ему открыл хорошо знакомый пожилой слуга.
– Святой Николай, какая приятная неожиданность, – пробормотал он, завидев гостя, – господин Павлов, сударыня очень обрадуется.
– Другие тоже здесь? – спросил любимец царицы, пока старик освещал ему ведущую наверх лестницу.
– Да-с, они здесь, – ответил слуга. – Пресвятая Богородица, радость-то какая, вот так радость.
В тот момент, когда Павлов положил было руку на дверную щеколду, в коридоре зашелестел кринолин и маленькая миловидная женщина лет около тридцати со свечой в руке удержала его за локоть:
– Какой редкий визит, – язвительно сказала она, – не соизволит ли сударь на минуточку задержаться здесь.
С этими словами она отворила дверь в свои спальные покои.
– Только
– О, никаких сцен! – ответила хозяйка дома. – Всего лишь несколько слов по секрету.
Она втянула сопротивляющегося гостя в комнату.
– Ты негодяй, Павлов, тебе это известно?
– Чем же, простите, я заслужил подобное определение? – холодно произнес Павлов. – Держите себя в руках, пожалуйста, госпожа Грюштайн.
– Я должна держать себя в руках? – закричала возбужденная до крайности миниатюрная женщина. – Разве я не была тебе верна, разве я не любила тебя всей душой, всем жертвуя ради тебя, жалкий человек, а ты так постыдно бросил меня, чтобы спутаться с этой Елизаветой!
Трепеща всем телом, она так схватила изменника за волосы, что в воздух взметнулись облака пудры, и затем быстро дала ему две увесистые пощечины.
– Мадам! – смущенно пролепетал Павлов.
Бедная ревнивая женщина бросилась на постель и начала громко плакать навзрыд.
– Я пришел, чтобы снова наладить наши отношения, – произнес Павлов, – однако ваше поведение исключает для меня такую возможность.
– Немедленно оставь меня, – закричала госпожа Грюштайн, – я тебя видеть больше не желаю, но ты... ты в связи с этой историей еще обо мне услышишь, жалкий человек! Мерзавец!
Иронически пожав плечами, Павлов покинул плачущую красавицу и через несколько комнат прошел в ту, где время от времени, как он знал, собирались его однополчане и другие недовольные, чтобы обсуждать планы свержения нынешнего правительства. Он стремительно распахнул дверь и воскликнул:
– А вот и я, боевые товарищи и добрые друзья, весь к вашим услугам.
– Павлов!.. Да вот же он!.. Никакой он не предатель!.. – перебивая друг друга закричали вокруг несколько голосов.
– Я так хорошо сыграл свою роль, – продолжал Павлов, – что императрица прониклась ко мне полным доверием. Мне в любой час открыт доступ к ней. Теперь достаточно принять мужественное решение, больше ничего, и мы становимся хозяевами империи.
– Госпожа Грюштайн, – позвал один из присутствующих, – да где же она? Павлов здесь, госпожа Грюштайн!
– Пусть себе выплачется, – улыбнулся Павлов, – она немножко сердится на меня.
Товарищи засмеялись.
– Ну, завтра все опять будет хорошо, – воскликнул строевой подпоручик. – Ведь женские слезы недорого стоят.
– Столько же, сколько и женская благосклонность, – пробормотал Павлов. – Игрушка! Ну надо же! Теперь-то она узнает, что и игрушки бывают опасными.
11
Любовная ночь деспотини
Был вечер, Елизавета, шахиня России, отложила на сегодня все правительственные заботы и разрешила еще более серьезные для кокетливой женщины проблемы нарядов, она разделась и заново оделась уже в шестой раз, и теперь ожидала Павлова, который нынче странным образом заставлял себя ждать. Деспотиня начинала терять терпение, она попросила свою фаворитку, графиню Шувалову, читавшую ей вслух какой-то французский роман, захлопнуть книгу и дернула за колокольчик. Появилась одна из ее придворных дам и получила задание вызвать в будуар Разумовского.