Тайны и судьбы мастеров разведки

Маслов Сергей

В результате одной супружеской паре — ученым, за­нимавшимся в ФРГ проблемами атомных реакторов, — удалось избежать ареста только благодаря своей наход­чивости. В дверь их квартиры уже собиралась вломиться уголовная полиция. Наших агентов спасло лишь то, что полицейские через дверь решили уточнить: здесь ли живет господин такой-то? Глава семьи не растерялся и ответил, что «такой-то» живет двумя этажами выше. Пока топот каблуков полицейских уносился вверх по лестнице, муж и жена выскочили из дома и исчезли.

Другого нашего агента, работавшего в Центре ядерных исследований в Карлсруэ, мы тогда успели предупредить по телефону лишь в тот момент,

когда полиция уже пере­ступала порог его квартиры. Но по пути в следственный изолятор он сумел выпрыгнуть из автомашины и сбежать. Он оказался проворнее в беге по гололедице. Преследо­ватели, скользя, падали. Наш разведчик же сумел затем неопознаїшьім перебраться в ГДР.

Но везение сопутствовало не всем, кого предательство Штиллера поставило под угрозу. Тогда был арестован про­фессор университета в Геттингене, а также физик-ядерщик, который работал во Франции.

— В книге вы пишете, чго отказались от устранения предателей, хотя, к примеру, были хорошо осведомлены о новом месте жительства Штиллера...

— Я не говорю об отказе от возмездия как такового. Я пишу об отрицании мести, не совместимой с понятием правосудия.

От предательства не застрахована ни одна спецслужба. Яд его нам приходилось испить не только после бегства Штиллера. Понимаете, после заключения межгосудар­ственного договора между ГДР и ФРГ, после подписания Заключительного акта в Хельсинки нам нужно было учитывать возможный политический ущерб. То есть если бы, скажем, была возможность вернуть предателя на территорию ГДР и передать в руки правоохранительных органов... Кстати, за такую операцию я в объединенной Германии был осужден в 1997 году. Мне припомнили старое. Предателя доставили в ГДР из Австрии. И моя служба была причасгна к этому. Правда, тогда дело не дошло до смертного приговора. Но человек получил се­рьезную меру наказания.

— Если в двух словах — как это было технически воз­можно?

— Ну, мы фактически держали его под контролем с по­мощью нашего агента в Западном Берлине, куда он ушел с любовницей. И наша агентура направляла его шаги. В ре­зультате предатель оказался в Австрии, где нам удобнее было действовать. Агент доставил его до определенного места, где перебежчика уже ждали наши боевики. Ну а потом переправили его через австрийско-чехословацкую границу — это было уже не так трудно...

Суд не поверил в мою непричастность к этому делу.

— Вилли Бравдт однажды отозвался о вас: «На его ру­ках нет крови». Тем более любопытно, что вы не отрицаете использования спецсредств для физического устранения тех или иных лиц по крайней мере одной из разведок соцстран — болгарской.

— Как я могу это отрицать после того, как Калугин сам расписывал такие вещи. Я не подписал ни одного докумен­та, не дал ни одного указания для проведения с помощью наших сотрудников или агентов такого рода акций.

— О применении яда в практике спецслужб как тако­вой известно с незапамятных времен. Но вы упоминаете в своей книге об имевших место в истории разведок случаях устранения людей с помощью препаратов, которые дово­дили людей до самоубийства. Лично для меня это было откровением...

— Я привожу в книге в числе других примеров случай, когда в Нью-Йорке один из экспертов в области биологиче­ского оружия выбросился из окна отеля с десятого этажа— после того, как выпил бокальчик «Куантро», в котором, судя по всему, содержался не только ликер. Таких случаев множество. О них немало написано в США. Препараты, о которых вы спрашиваете, — конечно, они существуют.

И это вам может подтвердить любой врач-психиатр.

— Один из ваших агентов-информаторов из контрраз­ведки ФРГ предлагал вам доставить на блюдечке Штиллера за миллион марок. Вы отказались. А интересно, какие сум­мы «гонораров» вы могли себе позволить для источников в Западной Германии?

— В книге я описываю ситуацию с перекупкой голосов депутатов бундестага, когда оппозиция в лице правоконсервативного Христианско-демократического союза всерьез решила свалить правительство Брандта путем вынесения ему вотума недоверия. Ситуация была чрезвычайной. Если бы коалиционное правительство социал-демократов и либерал-демократов пало, то под угрозу была бы постав­лена ратификация Московского и других «восточных» до­говоров. Нам заранее стало известно, что правой оппозиции удалось купить четырех депутатов от правящих партий. Контрмеры политического характера с нашей стороны в сложившейся ситуации были бы малоэффективны. И тогда я вспомнил о Юлиусе Штайнере, депутате бундестага от ХДС, который к тому времени превратился в наш инфор­мационный источник средней, я бы сказал, руки. Помню, выделил тогда из нашей кассы 50 ООО тысяч марок ФРГ, чтобы у парламентария появился стимул при голосовании пойти вразрез с линией собственной партии...

Какими же потрясенными были лица правых в день голосования 27 апреля 1972 года. Для победы, которая, как они считали, у них уже в кармане, им не хватило двух голосов.

— Вы пишете о визите Андропова в Берлин в 1968 году. Речь шла о событиях в Чехословакии. Как следует из книги, руководитель КГБ произнес тогда в достаточно узком кругу знаменательные слова: «Я полагаю, это неизбежно—зано­во обдумывать и обсуждать ленинский путь к социализму и социал-демократический путь». Я вот в связи с чем об этом вспомнил: сейчас немало слухов о том, что перестройка якобы была придумана КГБ.

— Слухов сейчас много. Из них, например, можно почерпнуть, что КГБ готовил так называемый запасной вариант для Германии. Что Хонеккеру и его приближенным уже готовили смену: Модрова, меня, ряд других людей. Что в Берлине была группа КГБ «Луч», которая занималась этим вопросом.

— Действительно была?

– — Если была, то без меня и моих знаний о ней. Я был уже на пенсии в тот период. По этим слухам, якобы все испортило возникшее в ГДР движение гражданского не­повиновения. Оно смело «запасной вариант». В общем, в этих суждениях нет и толики правды, хотя публикаций на данную тему в Германии масса. Думаю, здесь опять имеет место переоценка роли спецслужб.

Что же касается Андропова, то, на мой взгляд, по­нимание необходимости того, что в системе надо что-то менять — и менять серьезно, — у него было. Андропов делал ставку не только на Горбачева, но в том числе и на него. Юрий Владимирович, возможно, полагал, что у него будет больше времени к нему присмотреться. Но сами идеи экономических реформ, политических преобразований — все это у Андропова уже было. Это я знаю. Я удивляюсь, почему Горбачев никогда не ссылался на своего, так сказать, духовного отца. Видимо, на то у него были причины. Но перестройка — это не оттого, что Андропов возглавлял КГБ. Еще больше, чем руководителем органов безопас­ности, он был идеологом. Хотя, конечно, он использовал аналитическую службу разведки для проверки своих идей. Целые страны рассматривал как поле для экспериментов. Я имею в виду Венгрию. У Андропова с Кадаром были очень близкие, доверительные, дружеские отношения.