Тайны и судьбы мастеров разведки

Маслов Сергей

— В новой книге вы воздаете должное советским офи­церам разведки, оказавшим помощь в организации вашей спецслужбы. Но далее отмечаете, что по мере ее станов­ления стало очевидным ее превосходство над бывшими учителями — на западногерманском направлении. В чем это проявилось?

— Только это превосходство не нужно абсолютизиро­вать. Хотя, когда анализируешь и сопоставляешь многие вещи... Ведь это вполне логично. Бесспорно, что нам даже не надо было вникать в психологию немцев — в отличие от большинства советских сотрудников, работавших в аппарате разведки здесь, в Берлине. Они ведь к тому же постоянно менялись. Шла обычная ротация кадров. У нас же начальники

отделов работали на своих местах деся­тилетиями. Это, впрочем, не всегда плюс. Но в плане по­следовательности в работе, а также с точки зрения знания дела это сказалось безусловно положительно.

Куда меньше было у наших сотрудников такой голов­ной боли, как стремление непременно попасть работать за рубеж из соображений материальной выгоды. У нас загранкомандировки такой выгоды не давали. Абсолютно. Потому что жизнь в ГДР была не настолько плоха. Из-за одного, скажем, магнитофона — да даже двух — сидеть четыре года за границей? В общем, у нас таких настрое­ний не было — в отличие, знаю, от польской, болгарской разведок...

И третий момент. Возможно, я здесь и заблуждаюсь, но уж такое впечатление у меня сложилось. У нас было больше заботы об агенте или сотруднике, больше понимания его проблем — в том числе и когда он выбывал из игры. То есть после ареста или вынужденного отвода назад. С со­ветскими же разведчиками долгое время получалось так: человек выполнил задание — и больше уже никого вроде бы и не интересует. Подход стал меняться в лучшую сторо­ну уже в поздний период — иногда мне кажется, что и под нашим влиянием. Но для кого-то из знаменитых советских разведчиков это было уже слишком поздно.

Возьмите хотя бы историю Клауса Фукса, участвовав­шего в США в работе над проектом «Манхэттен», постав­лявшего СССР бесценные атомные секреты и отсидевшего в британской тюрьме девять лет из четырнадцати, к кото­рым был приговорен. Этот человек был скроен из того же материала, что и Рихард Зорге, и Ким Филби, и многие другие. После освобождения, с 1959 года, он жил в Дрез­дене. И долгие годы, несмотря на мои попытки вывести его на разговор о прошлом, не проронил ни слова о своей работе разведчика. Лишь незадолго до смерти — и только благодаря личной просьбе Хонеккера — он побеседовал со мной. При жизни этот человек не получил даже слов благодарности от тех, на кого он работал. Первоначально его «наградили» подозрениями в том, что его арест вызвал цепную реакцию предательств. Когда же ситуация прояс­нилась, признать свою ошибку и извиниться перед Фуксом было вроде бы неловко...

— Лозунгу «Учиться у Советского Союза — учиться побеждать!» в ГДР следовали не во всем и не всегда. Но насколько национальная самобытность сказывалась на приемах и методах работы дружественных спецслужб?

— В книге я описываю один эпизод как пример неудач­ной передачи опыта. Для ваших читателей, которые еще не знакомы с содержанием воспоминаний, попробую кратко пересказать.

В 1954 году в Берлине проходила конференция мини­стров иностранных дел держав-победительниц. Специ­ально приехавший из Москвы офицер наставлял нас, как следует действовать в таких условиях: надо организовать «малину». Мне стоило некоторых усилий разъяснение этого термина своим сотрудникам, пока до них дошло, что речь идет о чем-то вроде борделя.

Дом подыскали быстро. Установили подслушивающие устройства, в спальне смонтировали фотоаппаратуру. Где было достать соответствующего поведения дам?

Обратились к шефу берлинской полиции нравов. Деви­цы, которые были доставлены по его распоряжению, для нашей

ситуации были просто профнепригодными. Нам показалось, что их уличная стоимость в глазах клиентов приближается к нулевому тарифу. Наша служба занялась поисками самостоятельно. В одном из кафе обнаружили двух миловидных любительниц приключений, которые были готовы послужить социалистическому отечеству и заработать на этом немного денег.

Еще труднее оказалось найти для них клиента, кото­рый был бы интересен еще и нам. Искали в пресс-центре, ресторанчиках, пока в последний день не наткнулись на западногерманского журналиста по фамилии — если память не изменяет — Янсен. Дорогого гостя уже ждал приятный вечер в непринужденной обстановке в обще­стве дам.

Началось с того, что шеф «малины» перепутал бокалы с аперигивом и доза афродизиака — препарата, который на­зывают «наркотиком правды», под воздействием которого человек теряет контроль над собой, — досталась ему, а не Янсену. На десерт были приготовлены порнофильмы из числа конфискованных. Но сломался проектор. Починив его, журналист удалился на кухню, где беседовал с хозяй­кой, в то время как наших сотрудников было не оторвать от экрана. На девушек Янсен не обратил никакого внимания. Устроился на двух придвинутых друг к другу креслах и уснул. Самая свежая голова наутро была, разумеется, у него.

— Второй «малины» не было?

— В прямом смысле — нет. И я даже не стал бы при­писывать себе это как какую-то заслугу. Просто не выхо­дило это у нас: заполучить мужчину через женщину. А вот наоборот получалось. Я уже рассказывал журналистам о наших Ромео, как их называет пресса, которые в ФРГ уха­живали за секретаршами из интересовавших нас ведомств. Не только ухаживали, — иногда даже счастливо женились. И при этом, разумеется, добывали для нас очень важную информацию и документы.

Без «малины» обходились, хотя были, конечно, от­дельные, очень редкие случаи, когда какому-то агенту или кандидату в агенты требовалось сексуальное развлечение. Ну, тогда мы осматривались у наших контрразведчиков — они были побогаче в этом плане. Делалось это без какою-либо умысла: хотели просто сделать человеку приятное в соответствии с его представлениями об этом, а не только загружать его разговорами о деле.

— В известном романе Дюма Миледи через постель пы­тается получить нужные ей сведения от д'Артаньяна...

— Ромео у нас были, а миледи — нет.

— И вы не пытались использовать чьи-то интимные отношения для компрометации?

— Нет. Ну вот очень показательна в связи с этим исто­рия с Вилли Брандтом и его личным референтом — и на­шим разведчиком — Гюнтером Гийомом, после провала которого канцлер, как известно, вынужден был уйти в отставку. Ведь амурные похождения Брандта можно было использовать для шантажа.

— А за Брандгом это водилось?

— Конечно. Но это было общеизвестно.

А Гийом присутствовал при этом. В ходе предвыбор­ной кампании они в поезде несколько недель находились вместе. Для Брандта как раз самое удобное время для раз­влечений — когда жены рядом нет. А купе Гийома было практически возле его купе... Сам этот факт уже после разоблачения Гийома как нашего разведчика сыграл до­вольно большую роль, когда на Брандта нажали, чтобы заставить его уйти в отставку. Только мы-то и не думали шантажировать канцлера и не собирали подобного рода компромат на него. Во-первых, потому что совсем не хотели его отставки, а во-вторых, потому что Брандт не поддался бы никакому шантажу. Потому что его похождения были, повторяю, в основном известны.