Тайны моей сестры
Шрифт:
Я мотаю головой.
– У вас есть кто-то?
– Боже, какое это имеет отношение к моему аресту? – вырывается у меня. Затем, взяв себя в руки, понижаю голос:
– Почему вы не воспринимаете меня всерьез? Я понимаю, что у меня определенные… проблемы, но вам нужно обыскать тот дом.
– Пожалуйста, просто отвечайте на вопрос, Кейт. Вы сейчас в отношениях?
– Нет, – говорю я, спрятав руки под себя, чтобы они не тряслись. – Нет, я не в отношениях.
Среда, 15 апреля 2015
В начале четвертого я подъезжаю к дому Салли. На улице ни души. Она живет в одном из тех новых микрорайонов, где каждый дом похож на соседний. Улица заканчивается тупиком, и дом Салли расположен прямо посередине, с обеих сторон окруженный зданиями. Я стучу в дверь и жду, чувствуя, что на меня будто уставились тысячи глаз.
Никто не отвечает, но я знаю, что она там. Где ей еще быть – Пол говорит, она не выходит из дома. Я стучу повторно, на этот раз громче, но ответа все нет. В конце концов, наклонившись, я кричу ее имя в отверстие для почты:
– Салли, это Кейт. Можно войти?
В коридоре тишина; никаких признаков жизни. Захлопнув отверстие для почты, я выпрямляюсь и замечаю женщину, идущую к соседнему дому.
– Она не ответит, – приблизившись, говорит она. – Можете сколько угодно долбить в дверь и орать, она не выйдет.
Я смотрю на нее. Тучная женщина с коротко подстриженными опрятными седыми волосами. Ее блузка с ярким орнаментом напоминает мне мамину, но в этой женщине нет ни капли маминого добродушия. Скрестив руки на груди, она смотрит на меня оценивающе.
– Я ее сестра, – говорю я ей. – Она знает, что я приду. Я могу подождать.
– Она выходит только ночью, когда темно, – продолжает женщина. Качает головой и вздыхает, словно нет страшнее греха, чем выходить на улицу ночью. – Выглядывает, когда думает, что ее никто не видит, – говорит женщина. – Но я вижу. До чего же она себя довела. Одежда грязная, на голове бардак; еще и за руль садится в таком-то состоянии. Говорят, она только и делает, что пьет. Я даже с ее партнером разговаривала, как там его?
– Пол, – подсказываю я, не отрывая глаз от двери.
– Пол, точно, – кивает женщина. – Но его дома-то почти не бывает, и он не знает того, что знаю я. Говорит, у нее депрессия, но он не видит, как она возвращается на машине с полными сумками бутылок. Депрессия? В мое время это называлось по-другому и добром это не заканчивалось. Говорите, вы ее сестра? Что-то я вас тут раньше не видела.
– Я живу в Лондоне, – объясняю я, пытаясь скрыть нарастающее раздражение. – Я часто в командировках. Ладно, извините, что потревожила вас своим стуком, все нормально. Обойду дом с другой стороны – может, она в саду.
Но женщина не замолкает. Она начинает рассказывать мне, в каком состоянии находится сад последние пару месяцев.
– Извините, но мне пора, – прерываю я ее на полуслове. – Я нужна сестре.
Она что-то ворчит себе под нос, а я иду по тротуару и открываю боковую калитку. Когда я захожу в сад, у меня
С трудом отыскав тропинку, ведущую на задний двор, я иду по ней до веранды. Салли внутри. Сидит в кресле с неестественно прямой спиной и смотрит в сад.
Она так изменилась, что мне становится не по себе. С нашей последней встречи прошло несколько лет, и сестра подурнела. Очень сильно.
Немного помедлив, я поднимаю руку.
Она меня замечает, и ее рот открывается от удивления.
– Салли, – стучу я по стеклу. Я жестами прошу впустить меня, но она не двигается с места. Просто сидит и смотрит, словно не в силах поверить своим глазам. Я снова барабаню по стеклу, и наконец она произносит одними губами: «Открыто».
Я открываю дверь, и в нос мне ударяет крайне неприятный запах – смесь перезрелых яблок и пота. Салли сидит в грязном белом плетеном кресле в углу веранды. Ее сильно отросшие жирные светлые волосы сосульками свисают на плечи. На ней неряшливый розовый халат, и, подойдя ближе, я понимаю, что запах исходит от нее.
– Что ты здесь делаешь? – спрашивает она, когда я закрываю дверь.
– Пришла тебя навестить, – отвечаю я. – Я только что была у юриста… по поводу мамы.
– Мама умерла, – бросает она, смотря мимо меня в окно. – Это ведь он тебя отвез?
Решив, что она имеет в виду Пола, я отвечаю, что да, он меня отвез. – А еще он отвез меня к ней на могилу и рассказал о похоронах, – добавляю я.
– Он всегда питал к ней слабость, – сухо говорит она. – Никак не возьму в толк, почему. Она говорила, что терпеть его не может, но она ненавидела все, что я люблю, не так ли?
– Не знаю, Салли, – отвечаю я. – Мама любила Ханну.
Она фыркает и подгибает колени к груди.
– Опять двадцать пять, – вздыхает она. – Так вот зачем ты пришла? Почитать мне нотации, как правильно воспитывать детей? Как же сильно ты заблуждаешься, Кейт. С самого детства.
Не обращая внимания на ее выпад, я оглядываюсь по сторонам в поисках места, куда бы присесть, но кроме старого облупленного кофейного столика здесь больше ничего нет. Поборов отвращение, я сажусь на краешек стола. Меня все еще немного мутит, а от запаха внутри веранды кружится голова.
– Ты же знала, что маме оставалось недолго. Почему не сказала мне об этом раньше, Салли? Почему ограничилась письмом по электронке? Могла позвонить, и я бы успела приехать.
Салли лишь пожимает плечами. Минуту мы сидим в тишине, после чего она отвечает низким голосом, еле ворочая языком от утреннего похмелья: