Тайны одного Парижского бульвара
Шрифт:
Я вхожу в здание. Обратившись к нескольким лицам абсолютно безрезультатно, я, наконец, попадаю на молодого парня с неопределенными обязанностями, но это ничего не значит. Он кажется разбитным, сообразительным, интересующимся всем на свете и знающим еще более того, а эхо самое главное. Кроме того, он болтлив. Я ему рассказываю, что я – журналист и что эта история с русским и скелетом натолкнула меня на мысль написать серию статей о чудесах в отеле "Друо".
– Скелет? Русский? Да-да, конечно! Это тот самый русский, который бросился в шахту лифта в галерее Лафайет, тот, кто купил скелет. Газеты упоминали о нем, не правда ли? Ах, да, правда, вы ведь сами
– Продажа скелета проходила бурно?
– И да, и нет. Русский все же не был одинок. Вы понимаете, никто, кроме русского, не был достаточно чокнутым, чтобы в самом деле иметь желание отнести эти кости к себе домой, но пара шутников немного поторговалась, а потом отдали эту бабу русскому.
– Это был женский скелет?
– По словам экспертов, да.
– По-моему, с одной ногой?
– Да, с одной.
– А русский непременно хотел получить этот скелет?
– Весьма.
– Он дорого заплатил за него?
Парень погружается в свои воспоминания и извлекает оттуда цифру. Это не превышает сбережений, которые может отложить смазчик лифтов, но это все же не даром. Вывод: Костенко хотел приобрести этот скелет.
– Это обычный товар?
– Товар... Вы хотите сказать... Скелеты?
– Да. Часто их здесь продают?
– Это было впервые.
– Откуда он появился?
– Я не знаю.
– А вы могли бы узнать?
– Безусловно.
– Хорошо. Я зайду через несколько дней.
– Когда вам будет угодно.
Я протягиваю ему руку:
– До свидания и спасибо.
– До свидания, месье.
Я направляюсь к выходу, и в тот момент, когда я прохожу мимо доски, увешанной объявлениями, мне в глаза бросается одно слово – "бриллианты". Я подхожу поближе и читаю: "Если бриллианты имеют "национальность", то это должно быть указано". Тут ничего нет. Но рядом висит еще одно, и это... "Розничная продажа коллекции после кончины месье Оноре Лефора состоится 7 нарта... Партия бриллиантов, среди которых имеются бриллианты русского происхождения, в частности... " Я дальше не читаю и возвращаюсь к своему молодому приятелю:
– Я уже вернулся. Похоже, что вы все знаете, разбираетесь ли вы в бриллиантах?
– Нет. Но я знаю кое-кого, кто в них разбирается. Например, месье Дени. Не знаю, здесь ли он. Я могу пойти посмотреть. Вы меня подождете?
Я его жду. Вскоре он возвращается. Месье Дени здесь. Месье Дени согласен меня принять. Мы идем к месье Дени. Это – человек лет тридцати на вид, приветливый, с ироническим взглядом. После общепринятых приветствий я говорю:
– Я только что прочел на доске объявлений, что не давно здесь была продана партия бриллиантов русского происхождения, принадлежавшая некоему Лефору. Как отличают русский бриллиант от прочих?
Месье Дени улыбается:
– О! В случае с коллекцией Лефора это не представляло трудности. Два великолепных камня из партии описывались, начиная с 1925 года, в специальных изданиях и публикациях.
– Описывались! Так это были краденые камни?
– И да, и нет. Это зависит от политической точки зрения. В 1925 году большевистское правительство начало "сплавлять" драгоценности короны. Это возмутило некоторые круги мирового общественного мнения. Чтобы провалить мероприятие красных,
– В тот день, то есть седьмого марта?
– Да, седьмого марта.
– В тот день, когда в другом зале продавали одноногий женский скелет.
Месье Дени рассмеялся:
– Да. Между собой мы назвали тот день "днем русских". Вы, конечно, знаете, что покупателем скелета был русский?
– Надеюсь, что это не был скелет царицы. Тот был бы полным.
Он перестает смеяться:
– Это шутка сомнительного вкуса, – говорит он, поджав губы.
– И непочтительная. Извините меня. Могу ли я вас спросить, не знаете ли вы ювелира по фамилии Розенталь?
– Я знаю таких четыре с половиной. Как видно, он тоже охотник пошутить.
– Четверо, которых зовут Розенталь, и один, которого зовут только Розен.
– Может быть, это тот, с которым и я знаком. Улица Папийон, не так ли?
– Да.
– Обладает ли он качествами эксперта?
– Неоспоримыми. К тому же, есть книги, как я вам уже говорил. Это очень помогает. Но независимо от документов, Розен обладает подлинными качествами эксперта, и он мог бы претендовать на положение, отличающееся от того, какое он занимает, если бы он был более щепетильным.
– А он не таков?
– Не очень. И потом... преступление не окупается.
– Еще бы!
От улицы Друо до улицы Папийон недалеко. Я быстро добираюсь до жалкой берлоги Абрама Розена. Но месье Розена нет дома. Он пошел покончить жизнь самоубийством, сдаться в полицию или напасть на какого-нибудь собрата. Я несколько разочарован, но потом успокаиваюсь. Я уже располагаю почти всеми ответами на вопросы, которые я хотел задать старому бандиту.
Однако остается еще немало темных пятен. Мне необходимо поразмыслить, если возможно вслух и в присутствии партнера, который вставлял бы замечания в мои рассуждения. Элен, которую я сегодня несколько забросил, превосходно выполнит эту роль. Она её уже играла неоднократно. Из телефонной кабинки в бистро я звоню в свою контору на улице Пти-Шамп. Да, я забросил Элен. И даже слишком. Она, наверное, сердится на меня, и телефон долго звонит там, в пустой конторе. Она тоже пошла проветриться. Ну, что ж, пусть, я буду размышлять один, молча, а так как мне не хочется возвращаться к себе в контору, я остаюсь в бистро. Устраиваюсь в спокойном уголке, заказываю выпивку на двоих, словно жду кого-нибудь, раскуриваю свою трубку и начинаю шевелить мозгами.
Часы бистро показывают восемь вечера, когда я кончаю выстраивать свою теорию. Это всего лишь теория, и я немало напридумывал, чтобы заткнуть некоторые дыры... (Заткнуть некоторые дыры! Какое счастье, что есть удачное выражение!) Похоже, что это годится. Маленькая проверочка, и всё сойдется. Нет, нужна основательная проверка. Я звоню по телефону в "Крепюскюль":
– Алло, Марк Ковет? Это Нестор Бурма.
– О, наконец-то! Где вы? Сто лет, как я стараюсь вас изловить.
– Великие умы всегда найдут друг друга. Есть что-нибудь новенькое?