Тайны подводного Каспия
Шрифт:
Джафар прикусил губу, поняв, что допустил ошибку.
– Ты еще утверждаешь, что меч был подарен тебе?
– Я хотел сказать, что мне подарил этот меч человек, представившийся Гошгаром. Возможно, это был не владелец оружия, но тот человек так сказал...
– Не морочь мне голову этими байками. Твой язык заплетается, когда ты лжешь. Ничего, его быстро смогут развязать палач со своими помощниками. Отведите его в комнату пыток.
Двое солдат подошли к задержанному и вытолкали его силой из помещения. Он сопротивлялся, возмущался, бранился и упрекал начальника в бесчестности и несправедливости, но тот был глух к его негодованию.
Новрузова доволокли до комнаты пыток, раздели до пояса и, уложив на железный стол, заковали руки и ноги оковами.
Капитан охраны, красивый высокий молодой человек, велел одному из солдат обыскать вещи задержанного. Содержимое кожаной дорожной сумки было высыпано на стол и предъявлено на обозрение старшему по рангу.
– Что это за
– разглядывая лежащие на столе предметы, удивленно спросил капитан.
Взяв в руки спрей-очиститель в черном баллончике (употребляемый археологами при раскопках, и переместившийся во времени в кармане Новрузова), он хотел было поднести его к носу, но профессор остановил его предупреждением: - Не нюхайте это! Опасно!
Военный бросил баллончик на стол и с омерзением вытер руку об одежду. Что это?
– Ядовитое вещество.
– Колдовские штучки? Так ты к тому же и йату?
– Смотрите, капитан, что это?
– показывая на таблички с надписями, спросил солдат.
Тот, подобрав одну их них и ознакомившись с содержанием, взглянул на подследственного ошеломленными глазами. Взял еще одну табличку, прочитал и приказал солдату немедленно позвать туда начальника тюрьмы и дибира.
Названные лица тотчас явились на вызов. Обнаруженные на подозреваемом предметы были занесены в протокол, и когда начальник ознакомился с содержанием всех табличек, он торжественно воскликнул: - Вот ты и попался, Гиреад!
– Я не Гиреад...
– Правда? Ты считаешь меня за дурака? Теперь мне ясно, откуда у тебя этот меч. Ты и твои разбойники убили Гошгара и завладели его имуществом.
– Клянусь вам, что я не совершал этого.
– А кто поверит клятвам убийцы и грабителя?
– Поверьте мне, я не тот человек, за которого вы меня принимаете.
– Ну конечно, сейчас ты придумаешь тысячи доводов, чтобы спасти свою шкуру, но со мной это не пройдет.
– Я не Гиреад... я его... я просто тот человек, который записал его деяния, но я не мард убийца и не имею отношения к их злодеяниям.
– Не строй из себя святошу. Тебе никто не поверит.
– Гиреад умер, поймите же вы это... Я не лгу. Он скончался во время одного из нападений на караван.... Я говорю чистую правду. Клянусь вам! Клянусь всеслышащим Митрой...
– Заткнись, нечестивец! Как ты, отъявленный негодяй, изгой и мерзавец, можешь клясться именем бога? Ты безбожник и богохульник! Грозен бывает Митра, когда подлецы произносят его имя. За твои преступления тебя ждет смерть! Уведите его в темницу. Все, что надо было узнать от него, я уже узнал.
Новрузова развязали и поставили на ноги. При передаче одежды подозреваемому что-то металлическое упало на пол и своим звоном привлекло внимание капитана. Он нагнулся и поднял с пола перстень-печать, спрятанный в маленьком кошельке "благодеяний" священной рубашки. Он взглянул на перстень и разглядел символику на овальной поверхности печати: волка с копьем. Капитан сперва побледнел, а потом побагровел от злости.
– Откуда у тебя этот перстень?
– прерывисто дыша, спросил он.
– Его мне передал один человек, ответил Новрузов и протянул руку, чтобы отобрать перстень, однако тот не позволил ему это.
– Лжешь, подлый убийца!
– вознегодовал капитан и обрушился с кулаками на заключенного.
Прежде чем Новрузов сумел отреагировать, тот так заехал ему по лицу, что одним ударом уложил на пол. Кровь хлынула у подследственного из носа и окровенила его рубашку и лицо. Капитан ринулся на Джафара, чтобы избить его от души, но окружавшие его солдаты воспрепятствовали этому.
– В чем дело, капитан? Что с вами стряслось? Вы будто с цепи сорвались.
– Повесьте! Казните этого подлеца!
– в негодовании кричал молодой военный.
– Четвертуйте его! Предайте его тысячам мук, но не дайте ему уйти отсюда живым!
– Уведите его!
– скомандовал начальник стражникам, кивнув на Новрузова.
– Чего стоите? Шевелитесь! А сейчас выкладывайте, капитан, с чего это вдруг вы так разгорячились?
Новрузова препроводили в темницу и приковали к тяжелым, длинным цепям, прибитым к стене. Условия, в которых содержали заключенных, были просто чудовищными. В сыром, душном и мрачном полуподвальном помещении не было никаких удобств, и единственной радостью для заключенного являлось узенькое оконце, выходившее на главную площадь города. Оконный проем был настолько крохотным, что оттуда еле проникали воздух и свет.
Тюремщики покинули темницу, оставив заключенного наедине со своими хмурыми и тяжкими думами. Для Новрузова истекший день оказался катастрофичным. Он никак не ожидал, что события так круто переменят его планы.
– Эх, не везет же мне, - посетовал он на свою судьбину.
– Я уже был так близок к Атропату, и вновь упустил его.... Теперь меня наверняка казнят, если и не как Гиреада, то уж точно как колдуна Нуреддина. Впрочем, возможно, мне удастся убедить судей, что я не Гиреад. Но и в то же время мне никак нельзя раскрыть им и свою личность. Что толку будет убеждать их в том, что я не Гиреад, если меня все равно будет ждать наказание за то, что я сын Нуреддина.
Он вспомнил о том, как открыл свою личность прекрасной Арзу-Хатун. Теперь он сожалел о своем откровении, которое могло стоить ему жизни. В благородстве красавицы он ничуть не сомневался. И единственным, кто мог предать его, был Куфи...
– Презренный раб!
– задав пощечину евнуху Куфи, вскрикнул Мидат, сын Риязи.
– Ты должен был убить ее, а не везти обратно в отчий дом.
Куфи, упав на колени, жалобно простонал: - Помилуйте, господин Мидат! Как я мог убить нашу любимейшую госпожу? Я не посмел бы сделать этого.... да и зачем?
– Идиот! Как это зачем? Она станет позором нашего рода! Быть пленницей разбойника! Да еще и вернуться с ним домой! Тебе это ни о чем не говорит, кретин ты эдакий?
– О, господин Мидат! Не возводите напраслину на вашу дочь! Не сделала она ничего такого, чтобы запятнать честь своего отца и своего рода. Я был с ней рядом, днем и ночью, и ни разу не видел, чтобы кто-то посягнул на ее честь и достоинство. Клянусь вам великим Ахурой, всеслышащим Митрой и праведной Ардви-Сурой, что дочь ваша чиста как горный ручей и самый прекрасный цветок вашего сада. Не прикасался к ней этот окаянный, я сам тому свидетель. И пусть гнев Митры обрушится на меня и ослепит мне глаза, если я лгу вам.
– И ты думаешь, я поверю тебе?
– Пусть Ахура-Мазда откроет вам глаза, и вы сами убедитесь в моей правдивости.
– Но с чего это вдруг он решил вернуть ее в дом родных?
– Не знаю, милейший, какими побуждениями он руководствовался. Сперва он заявил, что возьмет выкуп, потом почему-то отказался от него...
– Вот видишь?! Я был прав!
– еще больше распалился тот.
Приведите ко мне Арзу-Хатун!
– велел он одному из слуг, находившихся
также в комнате.
Войдя в комнату и увидев все еще стоящего на коленях евнуха, девушка смертельно побледнела. Она догадалась, о чем будет идти речь, но не упала духом и смело взглянула отцу в лицо. Глаза его словно метали молнии, и он еле сдерживал себя, чтобы тут же не наброситься на дочь и не придушить ее. Ответь-ка мне, Арзу, почему этот разбойник-мард пожелал вернуть тебя домой?
– Не знаю, отец, - простодушно отозвалась та.
– Ты лжешь!
– выкрикнул он, и девушка, вздрогнув, отступила назад.
– Никто! Ни один мужчина не станет отказываться от права захватчика.
– Он не такой, - возразила дочь, и это было ошибкой с ее стороны.
– Ах, ты уже и защищаешь его?!
– вне себя от ярости завопил Мидат.
– Дрянная девчонка.
– Он задал ей пощечину такой силы, что она, не удержавшись на ногах, повалилась на пол.
– Так значит, он не такой?
– схватив дочь за косу, язвительно проговорил он.
– А какой же он? А?
– тряся ее голову, спросил он.
– Ну? Чего ты молчишь? Язык проглотила? Говори, когда тебя спрашивают!
– Отпустите меня, отец... Молю вас... Я не сделала ничего дурного... клянусь вам... клянусь...
– Из глаз девушки потекли слезы отчаяния.
– Не сделала ничего дурного? Ты опозорила меня! Весь наш род!
– Нет, отец, я ни в чем не виновата, - проговорила она дрожащим голосом.
– Я не знаю, почему он решил привезти меня обратно... не знаю.... мало ли что может взбрести в голову кудеснику Нуреддину...
– Кому-кому? Кудеснику Нуреддину? Откуда ты знаешь, что это был он? Говори! Не молчи! больно потянул он дочь за косу.
– Я... я услышала, как кто-то из их шайки так назвал его, - солгала Арзу-Хатун, чтобы не навлечь на себя еще больший гнев отца.
Мидат, как и другие горожане, слышал самые невероятные истории о возможностях этого человека, и многие были наслышаны о доброте этого кудесника. Но он не очень-то верил молве, полагая, что приближенный разбойника и сам является таковым.
– Я достану этого мерзавца хоть из-под земли, и обязательно прикончу его, - стиснув зубы, промолвил Мидат. Хозяин, позвольте сказать вам, - боязливо произнес слуга, стоящий у двери. Я слышал, что сегодня на рынке поймали какого-то марда.
– Что?!
– Его уличили в каком-то преступлении и бросили в тюрьму. Может, это тот самый человек?
– Мард? В тюрьму?
Мидат, о чем-то подумав, выпрямился и решительными шагами направился к двери. Покинув дом, он отправился в городскую тюрьму, чтобы лично все выяснить.
Последние лучи дневного светила угасали в предвечерье, когда Мидат достиг пункта назначения. Поскольку он был родственником и советником царя, ему не составило труда добиться у начальника тюрьмы встречи с заключенным.
Новрузов, стоя у оконца, с горестными думами провожал солнце, заходившее за покрытую лесом гору. Его грустные размышления прервал скрежет ключа в заржавевшей замочной скважине. Камеру осветил дрожащий свет от пламени факела, который принес мало ясности этому мрачному месту. Следом за тюремщиком туда вошел высокий, светловолосый мужчина лет сорока пяти, богатство и знатность которого проявлялись не только в одежде, но и в его манере говорить и держаться.
– Можешь идти, - вложив в руку надсмотрщика звонкую монету, велел тот.