Тайны стен
Шрифт:
– Но… почему бы не послать птицу?
– Человеку она доверится больше.
Не собираюсь спорить с Минервой, наоборот, я готова вскочить на велосипед и лететь исполнять её поручение. Но – часы на запястье показывают половину до полудня.
Близится время обеда.
У магазина нет точного графика. Он открывается утром, когда отец проснётся, побреется и спустится вниз, в зал, наполненный книгами. А устав, отец просит последних посетителей удалиться, запирает дверь и поднимается наверх. Или, смирившись с бессонницей, сидит
Отец взял с меня слово, что каждый день мы будем обедать вместе. Поездка к чёрному дому откладывается. Налегая на педали, я тороплюсь домой.
Наша кухня в закутке за стеллажом с античной литературой. Большая плитка, сразу три турки висят на крючках. Шкафчики заполнены имбирём, корицей, разными видами перца и сиропами – для тех, кто любит послаще. И если кофе мы всегда варим с удовольствием, готовить в семье никто и никогда не любил. Наверху тоже есть кухня, побольше. Иногда, по настроению, мы встаём к плите. Но обычно еду получаем из ресторанчика через дорогу.
Хозяин и отец – старые друзья. Они вместе учились, вместе начинали вести дела, ещё когда в магазинчике было несколько стеллажей, а вместо ресторана – маленькое бистро. Дети хозяина теперь ходят к нам, как в библиотеку. Отец ищет для него редкие издания кулинарных книг. Он же много лет снабжает нас обедами.
Я заглядываю в ресторан с чёрного хода, забираю два горшочка с рагу и салат. Отец борется с наплывом покупателей. Мне он показывает в сторону кухни – там скопились заказы на кофе.
Когда, разобрав чашки, покупатели разбредаются среди полок, мы устраиваемся за столиком, на который с трудом вмещается несколько тарелок.
– Ты не спросишь меня, как сделка?
– Мне позвонил клиент. Поблагодарил. Сказал, всё хорошо, – отец ест быстро, постоянно оглядываясь в сторону кассы. – Но как сделка?
– Хорошо. Только сегодня не свели мосты. Я ехала на метро.
Он поправляет очки и на несколько секунд поднимает глаза к потолку.
– Да, я слышал по радио. Помню, последний раз такое было… лет пятнадцать назад. Коронационный мост не могли починить больше суток. Хорошо, что сломался один, а не все три.
Пытаюсь слушать, но мысли улетают к нашей со статуями договорённости. Нужно быстрее отправиться в тот дом, а потом в парк к Охотнику. Как раз пытаюсь вспомнить, встречались ли мы раньше, когда отец спрашивает:
– А что насчёт Достоевского?
О, нет…
– Его мне скоро вернут.
– Надеюсь, твоя подруга аккуратно с ним обращается.
Ещё одна ложь легко слетает с губ:
– Конечно!
Не выношу этот взгляд. Будто со мной снова что-то не так.
– Ты точно его не потеряла?
– Я бы сказала, если так!
Прокалываю вилкой маринованный помидор. Смотрю на салат, на остатки еды на тарелке, но – не в глаза отцу.
Я не теряла старое издание «Бесов».
Его украли.
Я
Он вырвал книгу у меня из рук.
И сбежал.
Чтобы не расстраивать отца, я ничего ему не сказала. Придумала историю о подруге, которой дала почитать книгу, а сама попросила статуи отыскать воришку.
Взамен мне нужно передать послание.
Встаю из-за стола. Бросаю взгляд на часы, отец говорит:
– Ты не забыла?
Конечно, нет. Как я могла забыть.
В рюкзаке лежит таблетница, в ней семь ячеек, по три таблетки в каждой. Каждый понедельник я наполняю её лекарствами. Каждое воскресенье она пустеет. Одна таблетка в обед, две – перед сном. Проглатываю обеденную и убегаю из магазина, оставив отца с покупателями.
После книжного я всегда пахну кофе и специями. Застегнув куртку, с силой налегаю на педали – надо преодолеть подъём. Всегда немного завидовала тем, кто живёт в домах с видом на реку. Зато, как говорит отец, у нас тише.
Нужный дом я узнаю издалека – он выделяется на фоне красного кирпича, белого мрамора и жёлтой штукатурки. Матовый чёрный камень, будто обломок угля оставили посреди улицы.
Может, поэтому я не сразу вижу пятна копоти.
Зато, заметив, резко давно на педали, выбрасываю ногу, пытаясь устоять. Третий этаж выжжен пожаром. Окна разбиты. Я бы подумала, это совпадение, но именно там жила некая хранительница.
Я опоздала, причём на несколько дней или больше.
Оглядываюсь, но не нахожу вокруг ни одной статуи, с которой можно было бы это обсудить. Наверное, поэтому, Минерва и послала сюда меня. Ехать обратно намного легче, велосипед сам катится под гору, нужно только держать равновесие.
А я не перестаю думать о том, что бывает с гонцами, приносящими плохие вести.
Минерва снова окружена толпой. Её фотографируют, касаются копья, блестящих ладоней, эгиды, а она смотрит на это доброжелательно, но с лёгкой ноткой снисходительности. Я жду, когда туристы с рюкзаками и фотоаппаратами удалятся к следующей живописной точке, прежде чем подойти к постаменту.
– Ты так быстро поговорила с хранительницей? – спрашивает она, не опуская головы.
– Нет… У меня не получилось. В том доме, в нём был пожар. Целый этаж сгорел.
И я никогда раньше не видела, как Минерва чуть не роняет копьё.
– Ты уверена?
– Да, я как раз оттуда. Нашла дом, а там всё выгорело, окна разбиты и…
Минерва обрывает меня властным движением ладони.
– Они добрались до хранительницы первыми и получили второй ключ. Этого следовало ожидать. Мы слишком медлили.