Тайны темной осени
Шрифт:
По составу прошла тяжёлая судорога, лязгнуло, скрипнуло, ударил по ушам протяжный крик маневрового тепловоза. Да поезд просто уйдёт сейчас без меня! И я останусь одна, на платформе вне времени, рядом с мёртвым котом, и один бог знает, что со мной дальше будет!
Ужас пихнул меня к запёртой двери, на которой словно бы светилась изнутри заветная цифра тринадцать.
— Откройте! — закричала я, колотя изо всех сил по влажной металлической поверхности. — Откройте!!
Бегемот смотрел на меня, склонив голову, и, лопни мои глаза, улыбался.
— Откройте!
— Чего
— Пустите! У меня билет!
— У всех билет, — буркнула проводница, прикрывая зевок ладонью.
Состав снова содрогнулся. Тоскливый скрежещущий звук прорезал туман и в нём же погас, толком не родившись. Я взбеленилась и заорала!
В жизни по пальцам могу пересчитать все случаи, когда я так орала. Не то пять их было в моей жизни, не то вовсе четыре. В юности, в школе, когда донимали мальчишки, и я кинула в одного из них парту — но он, можно сказать, только что не на коленях валялся, умоляя меня кинуть в него парту. С тётей Аллой, царство ей Небесное, случай был. Ещё два, каких уже и не помню. Я — флегматик, улитка, я стою столбом там, где реагировать надо.
Но вот здесь я заорала.
— С котами нельзя, — хмуро буркнула проводница, разглядывая скалящегося за моей спиной Бегемота. — Котам нельзя.
Она его тоже видит?! Я резко обернулась. Не было никакого кота. Вообще. Хромая совесть, вот что это такое, поняла я. Галлюцинация. Тихо шифером шурша крыша едет не спеша.
— Твою мать! — взвыла я.
Проводница с каменным лицом выслушала мою пламенную речь до конца. Потом подумала ещё немного, подождала продолжения, не дождалась. Посторонилась и кивнула:
— Заходи…
Меня снова поджарило, но язык я прикусила и возмущалась уже дальше про себя. Едва я влезла в тамбур, как вагон плавно качнуло и потащило вперёд. Вовремя! Как вовремя.
— Билет и паспорт.
Проводница изучала документы внимательно, чуть ли не по миллиметру. До меня начало доходить, что ссора с человеком, в чьём вагоне предстояло прожить почти два дня, была плохой идеей. Может, всё же извиниться?..
— Пошли.
Третья дверь от купе проводников. Жирная латунная тройка на высоте человеческого роста. Внутри — мило. Чистенькое, уютно, шторы с бахромой на окне, столик, диван с закруглённым краем…
— Но… тут же одна спальная полка! — вырвалось у меня.
Да, одна. Огромная, но одна!
— Полка одна, — невозмутимо выговорила проводница и злорадно добавила: — А номер — на двоих!
Настала моя очередь немо таращиться. Язык не смог выговорить матерное слово, оно застряло в глотке.
— Подсажу сюда какого-нибудь хрена… — с наслаждением продолжила проводница, внезапно прокачав скилл разговорчивости до восьмидесятого уровня: — Будет у вас тут лезгинка, — она изобразила руками лезгинский танец в своём понимании, а потом восторженно воздела палец к потолку: — О! Придумала! Я подсажу сюда старого хрена!
И пошла к себе по коридору. Узкий красный ковёр заглушал шаги. Я оценила угрозу. Даже если в кассах билет в третье купе тринадцатого вагона поезда Санкт-Петербург-Адлер не купили, по дороге найдётся толпа желающих проехаться в СВ за полцены. То есть, эта… эта… эта коза! Эта коза на моих неприятностях ещё и наварится!
Я
Глубоко внутри работала тупыми зубами тяжёлая боль.
Я поставила на столик нетбук, сунула зарядное в розетку. Надо отправить резюме на хэдхантер, заодно посмотреть, что там есть для инженера-разработчика систем управления, и чтобы в офис не ходить. Хватит с меня офиса, хлебнула по самые уши.
Игры для приложений… Ладно, сохраним, игры для мобильных приложений сейчас набирают популярность, но это не основная моя специализация, здесь придётся вникать в процесс. К конкурентам сама не пойду. Они, когда узнают, выйдут на меня сами, если захотят. А так в этой сфере не слишком много фирм, и между ними негласный договор: работников друг у друга не переманивать, если кто будет проситься сам — не принимать.
Удалённо работать можно из любой точки мира, был бы хороший доступ в интернет. А уж в Сочи чего интернета не будет. Если он есть даже в поезде.
Внезапно навалилась усталость. Я ещё хорохорилась, тёрла глаза, пыталась смотреть в экран. Потом сдалась. Выключила нетбук, подвинула его к стене, чтоб не сдёрнуло на пол, если поезд вдруг резко остановится. Переоделась в домашнее, аккуратно сложила верхнюю одежду, свитер, джинсы… Подумала, не пойти ли в секретное место, потом передумала. Это же купе покидать, а покидать почему-то не хотелось. Потушила свет, потянула на себя одеяло.
Поезд несло по мосту через чёрную ночную реку. Ущербная Луна чертила по водному зеркалу белую дорожку. Мне стало не по себе от этого пейзажа; понятно — ночь, ночью всё выглядит потусторонним, но чёрная река в чёрных берегах — не та картинка, которой можно наслаждаться. Вспомнился вдруг мёртвый Бегемот в тумане на вокзале, внезапно показалось, что он смотрит на меня сквозь стекло, снаружи, странным каким-то образом летя вровень поезду и перпендикулярно ему… бррр! Я поспешно натянула на голову одеяло и уткнулась носом в стену.
Совесть ела поедом, я чувствовала себя виноватой перед несчастным животным, а ещё мне казалось, что если бы я не заговорила с врачом при нём о дальней дороге, он бы не умер. Он услышал меня и умер, чтобы не быть обузой. Могут ли кошки управлять своей жизнью, я не знала. Предположение подобного звучало отменным бредом. Кажется, я схожу с ума. Приеду в Сочи, надо будет найти там хорошего психолога, если вовсе не психиатра.
«Так-так», — стучали колёса на стыках. — «Так-так-так…»
ГЛАВА 5
Запах.
Неприятный тошнотворный запах, ритмичными волнами прокатывавшийся над головой. Как будто толпа курильщиков делает затяжку и выдыхает дым, вот только сигарет с таким запахом не бывает.
Тонкий, жалобный детский плач. Привязанное к ободранному столу голое детское тельце, девочке лет десять, наверное, может, меньше. Она всё ещё поднимает рефлекторно голову, она ещё живёт и я шагаю к ней: помочь, обнять, разрезать склизкие от чёрной крови верёвки, спасти.