Тайны Вероники Спидвелл. Компиляция - Книги 1-5
Шрифт:
– Этот диван стоит в соседней комнате, – с воодушевлением заметил Стокер. – Наверное, она там и делала этот набросок.
– И, должно быть, очень хорошо была с ним знакома, – добавила я, заметив, с какой точностью было передано возбуждение его мужского органа. Я наклонилась вперед, чтобы получше рассмотреть рисунок. – И ее нельзя за это осудить, скажем прямо.
Стокер выдернул у меня альбом и решительно его захлопнул.
– Ты ведешь себя неприлично, – строго сказал он, холодно и повелительно, будто римский император.
Я прищурилась.
– Хоть ты и джентльмен высокого происхождения, но иногда
– А уж это вообще низости, – в его голосе явно послышалась ярость. Иногда он очень сурово высказывался о своем сословии, его даже можно было счесть за радикала, но все-таки он был аристократом до мозга костей, а потому не выносил замечаний о том, что у него может быть что-то общее со средним классоми его показным морализаторством. Он не был снобом; с равной легкостью вращался и в высших кругах с их пышным упадком, и в низших с их вульгарным добродушием, не делая различия между герцогом и трубочистом, но чего он совершенно не выносил, так это назидательности торгового сословия.
– Ну хорошо, прошу прощения, но ты же нашел нам интересную улику, – задумчиво сказала я. – Очевидно, Артемизия была в очень близких отношениях с Джулианом Гилкристом. Может быть, в этом причина его дурного расположения к ней?
– Да, это подходит, – согласился он. – Особенно если она бросила его ради Майлза Рамсфорта.
– Что дает Гилкристу прекрасный мотив для убийства, особенно если Рамсфорта за это повесят.
Стокер в задумчивости почесал подбородок.
– По росту он похож на того злоумышленника, что подбросил нам вчера вечером записку с угрозами. Знал ли он, что мы собираемся заняться расследованием?
Я кивнула.
– Помнишь, что Оттилия Рамсфорт сказала нам о вчерашнем ужине? Очевидно, ее высочество не сочла нужным держать этот вопрос в тайне.
Я оглядела комнату. Здесь было тихо, как будто веселье в зале происходило где-то очень далеко. Тут же были только пыль, спокойствие и ощущение того, что время остановилось. Некоторым образом так и было. Сэр Фредерик запер дверь в эти комнаты после смерти Артемизии. Она больше никогда не переступит этот порог, не ляжет отдохнуть на этом стеганом одеяле, не заварит себе чая в этом чайнике с треснутой ручкой. Я затылком ощутила дыхание ледяного воздуха, легкое, но явственное, как будто кто-то коснулся меня пальцами. Я изо всех сил постаралась не вздрогнуть, но Стокер, кажется, что-то заметил.
– Что с тобой? – мягко спросил он.
– Ты веришь в привидения?
Его лицо сделалось вдруг очень суровым.
– С такой жизнью, какая была у меня, я не могу себе этого позволить.
Глава 10
На выходе из Хэвлок-хауса стояла Черри; в руках она держала корзину, накрытую простой черной материей. Увидев нас, она приподняла ткань; под ней оказалась гора поминального печенья, завернутого в бумагу по две штуки, с черной сургучной печатью сверху. К каждому свертку прилагалась изящно написанная эпитафия на смерть Артемизии: даты ее рождения и смерти и небольшое стихотворение.
– Каждый должен взять себе это печенье, – объяснила нам девушка, – в память о мисс Артемизии.
Мы послушно взяли себе пакетики.
– Пожалуйста, передайте завтра нашу благодарность сэру Фредерику, – сказала
– Да, мисс. Он уже уложен в кровать, ему давно пора отдыхать. Такие мероприятия слишком его утомляют, – сказала она, решительно вздернув подбородок.
– Вы очень преданы своему хозяину, – заметила я.
– Он добр ко мне, – просто сказала она. – И мне не хочется видеть его расстроенным.
– Как ему повезло: иметь такую защитницу, – сказала я ей.
Она вздрогнула и густо покраснела.
– Ну что вы! Я бы никогда не осмелилась…
Я тронула ее за рукав.
– Ему очень повезло, – повторила я. Краска гнева сменилась на ее щеках застенчивым румянцем.
– Спасибо, мисс.
Стокер обхватил меня за талию, направляя к выходу.
– Что это все значит? – спросил он.
– Чувствую, Черри нам может пригодиться в этом деле. Одному из нас нужно налаживать с ней отношения, а я подозреваю, ты очень скромен для того, чтобы соблазнить ее.
Он слегка побледнел.
– Однажды этот язык кого-то зарежет, Вероника.
– Искренне на это надеюсь.
На следующее утро я пришла в Бельведер рано, бодрая как никогда. Стокер остался дремать в моей кровати после еще одной целомудренной и бессмысленной ночи. Больше никаких угроз не поступало, но мы все равно засиделись вместе допоздна за стаканчиком спиртного (новая партия агуардиенте пришла от моего друга из Южной Америки) и сигаретами. Я наконец убедила Стокера бросить свои ужасные сигареты и перейти на более приятный аромат моих изящных сигарилл. Он съел свою порцию поминального печенья, радостно хрустя анисовыми вафлями, пока мы обсуждали подозреваемых и спорили по поводу возможных теорий, но в конце концов пришли лишь к тому, что у нас недостаточно информации, чтобы делать серьезные выводы. Хоть мы и составили некоторые впечатления о разных участниках этой драмы, было еще рано для весомых теорий, и эта неопределенность вызывала во мне чувство раздражения и недовольства.
Главная проблема была в том, что сейчас мы не могли понять, в каком направлении нам двигаться дальше. Я надеялась, что после изучения утренних газет у меня может появиться хоть искорка вдохновения, а потому и отправилась в Бельведер раньше, чем обычно. Младший лакей, Джордж (крепкий мальчишка одиннадцати-двенадцати лет), уже принес туда экземпляр «Дейли Харбинджер», и я как раз дочитала все до последней страницы, когда на пороге появился Стокер, промокший до нитки. Небеса вдруг разверзлись, дождь лил как из ведра, на земле повсюду появились лужи. Он попытался высушить волосы полотенцем и развел огонь в камине, а я вытерла собак и дала им кости, которые они радостно принялись глодать.
– Дьявольщина! Этот горб делал какой-то криворукий любитель.
Закончив работу над крокодилом, Стокер принялся за следующее задание – переделать плохо выполненное чучело верблюда, и теперь он красочно ругался, осматривая его.
– Ты только посмотри, какой он формы! – воскликнул он. – Такого точно не бывает в природе. Он больше похож на вдовствующую герцогиню, чем на бактриана.
Я промычала что-то в знак сочувствия и вернулась к газете. Стокер закончил распускать швы на шкуре зверя и осторожно стянул ее с основания. Неожиданно нам в ноздри ударила волна ужасного запаха: какая-то смесь плесени, пыли и еще чего-то гораздо хуже.