Тайны военной агентуры
Шрифт:
В штабе Роммеля потекли странные и непривычные минуты замешательства. Донесения начали поступать отовсюду и во множестве — неточные, плохо понятные и противоречивые. Из штаб-квартиры люфтваффе в Париже сообщали, что «50—60 двухмоторных самолетов появились» над полуостровом Котантен и что парашютисты приземлились «около Кана». Из штаба адмирала Теодора Кранке пришло подтверждение выброски британского парашютного десанта и уточнение, что «часть парашютистов оказалась соломенными чучелами». Спустя несколько минут после своего первого сообщения штаб люфтваффе также известили о высадке вражеских парашютистов около Байе. На самом же деле там никто не высаживался. В других донесениях утверждалось, что воздушные десанты были просто «манекенами, наряженными как парашютисты».
Последнее наблюдение было отчасти верным. Союзники осуществили
В штабе Роммеля отчаянно пытались поставить диагноз сыпи красных точек, покрывших штабные карты. Если это вторжение, то что является его целью — Нормандия? А может, все эти высадки — просто диверсии для отвлечения внимания от настоящего вторжения? Совершенно не сориентировавшись в ситуации, немецкие офицеры пришли к заключению, которое в свете того, что происходило на самом деле, кажется невероятным. Когда майор Дуртенбах, исполнявший обязанности начальника разведки в штабе фон Рундштедта, позвонил в штаб-квартиру Роммеля за отчетом, ему сказали, что «начальник штаба смотрит на ситуацию спокойно» и что «существует вероятность, что парашютисты, о которых сообщалось, это просто летчики сбитых бомбардировщиков».
В 7-й армии складывающуюся ситуацию воспринимали значительно серьезнее. В три часа утра Пемзель связался со Шпайделем и известил его, что на морской станции в Шербуре звукоулавливающая аппаратура зафиксировала приближающиеся к побережью корабли. Шпайдель же сообщил в ответ, что «завязавшиеся бои носят ограниченный характер и не могутрассматриваться как крупномасштабная операция».
Вероятно, самыми озабоченными в Нормандии в эту ночь были 16 200 закаленных солдат 21-й танковой дивизии — некогда части прославленного Африканского корпуса Роммеля [29] . Занимая все окрестные леса, селения и деревушки в 25 милях к юго-востоку от Кана, главной цели британцев, они оказались почти в самом пекле разыгравшихся боев. После сигнала начала воздушной тревоги танкисты завели моторы и встали у своих машин, но больше никаких команд не последовало, и они продолжали ждать, испытывая возрастающее нетерпение и злость.
29
Вообще говоря, старая 21-я танковая дивизия была уничтожена в мае 1943-го в Тунисе; новая 21-я танковая дивизия была сформирована в июле 1943-го путем развертывания подвижной бригады «Запад» во Франции; впрочем, не исключено, что кое-кто из ветеранов старой дивизии в результате, например, лечения в Германии после ранения избежал капитуляции в Северной Африке и пополнил новую 21-ю.— Примеч. пер.
Уже почти наступил рассвет, к которому отчаянно пробивались 18 000 парашютистов. Менее чем за пять часов воздушно-десантные части привели в замешательство противника, перерезали его коммуникации и удерживали теперь оба края плацдарма вторжения, блокируя подход вражеских подкреплений.
В британской зоне прилетевшие на планерах десантники жестко закрепились на жизненно важных канском и орнском мостах, которые они захватили смелой атакой сразу после полуночи, а парашютисты заняли господствовавшие над Каном высоты. К рассвету пять удерживаемых немцами переправ через реку Див были разрушены, таким образом, главная задача британцев была выполнена, и пока они удерживали остальные магистрали, контратаку немцев можно было считать задержанной или вообще остановленной.
На другом краю зоны вторжения американцы также хорошо выполнили свою задачу. Солдаты трех союзных воздушно-десантных дивизий вторглись на континент и обеспечили защиту флангов плацдарма для начала высадки с моря. Теперь они ожидали прибытия основных сил, чтобы вместе с ними двинуться освобождать покоренную Гитлером Европу. Ждать часа «Ч» — 6.30,
Повсюду люди ждали начала рассвета, но никто не испытывал такого беспокойства, которое переживали немцы. Дело в том, что в потоке постоянно поступающих в штабы Роммеля и Рундштедта похожих одно на другое донесений стали попадаться новые и очень тревожные. Морские радиолокационные станции адмирала Кранке стали фиксировать шумы приближающихся к побережью от Котантена до Мервиля кораблей, причем не единиц, а десятков. В течение часа лавина подобных сообщений стремительно нарастала. Наконец почти в пять часов утра генерал-майору Шпайделю позвонил генерал-майор Пемзель и сказал:
— Корабли концентрируются между устьями Вира и Орна. Должна вот-вот начаться высадка войск противника для полномасштабного нападения в Нормандии.
Фельдмаршал фон Рундштедт в своей штаб-квартире в пригороде Парижа уже тоже пришел к подобному заключению, только по его мнению надвигающаяся высадка была всего лишь «диверсией», а не вторжением. Тем не менее, он все же начал действовать энергично, приказав двум сильным танковым дивизиям, 12-й СС [30] и учебной, стоявшим в резерве под Парижем, отправляться к побережью. Формально эти дивизии нельзя было трогать без особого разрешения фюрера, но фон Рундштедт решил рискнуть. Ему не верилось, что Гитлер может отменить в данной ситуации его приказ; официальный запрос на резервы он послал задним числом.
30
12-я дивизия СС «Гитлерюгенд», основной контингент которой составляла 17-летняя молодежь, именовалась «панцергренадирской», хотя была оснащена как танковая.— Примеч. пер.
В резиденции Гитлера в Берхтесгадене, в целительном, умиротворяющем климате южной Баварии, его рапорт был положен на стол генерала Йодля. Йодль еще спал, и его штабные решили, что ситуация не настолько критична, чтобы его будить,— рапорт мог подождать.
А в трех милях от них, в «Орлином гнезде», в горном убежище Гитлера в Оберзальцберге, также спали фюрер и Ева Браун. Гитлер отошел ко сну, как обычно, в 4 часа утра, и его личному врачу, доктору Морелю, пришлось дать ему дозу снотворного (без которого он уже не мог засыпать). Примерно в пять часов морской адъютант Гитлера адмирал Карл Еско фон Путткамер был разбужен звонком из штаба Йодля. Звонивший сообщил, что «во Франции произошла какая-то высадка». Точно ничего пока не известно, сказали Путткамеру, «первые донесения очень неопределенны». Думал ли адмирал, что фюрера следовало бы проинформировать? Как бы то ни было, переговорив со звонившим офицером, он решил его не будить. Путткамер вспоминает, что «у нас было не так уж много, что ему сообщать, и мы оба боялись, что, если я потревожу его в это время, он может впасть в одну из своих длительных истерик, которые часто заканчивались принятием совершенно диких решений». В конце концов он решил, что эти новости будет лучше сообщить Гитлеру утром.
А во Франции генералы в штабах Роммеля и фон Рундштедта продолжали ждать. Они привели в состояние боеготовности свои войска и вызвали танковые резервы — теперь оставалось только выступить на союзников. Никто не мог оценить размеры близящегося нападения. Никто не знал — и не мог даже предположить — размеры союзного флота. И хотя все поступающие сведения указывали на Нормандию, никто не был до конца уверен, где будет осуществлено главное вторжение. Немецкие генералы сделали все что могли, теперь все зависело от частей, занимавших береговые укрепления, где солдаты рейха вглядывались в море, гадая, была ли это учебная тревога или наконец действительно что-то началось.
Майор Вернер Плюскат, сидевший в бункере, возвышающемся над побережьем, которое входило у союзников в сектор «Омаха», начиная с часа ночи не получал от своего начальства никаких указаний. Конечно, уже сам факт, что телефон молчал всю ночь, был хорошим признаком — это могло означать, что ничего серьезного не происходит. Но что означали эти парашютисты и внушительное количество самолетов противника в боевых порядках в небе? Плюскат начал снова медленно рассматривать горизонт в бинокль. Все, казалось, было спокойно. За его спиной тихо переговаривались офицеры Вилькенинг и Тин.