Тайные близнецы Братвы
Шрифт:
— Я могу и буду, — прерываю я, мой тон не оставляет места для спора. — Ты закончила бегать, Кьяра.
Ее выражение лица становится жестче, но в ее глазах мелькает что-то еще — страх, может быть, или смирение. Я разворачиваюсь на каблуках, направляясь к двери. Роман ждет меня в коридоре, скрестив руки и мрачно глядя на меня.
— Она выглядит неважно, — говорит он, кивая в сторону комнаты. — Ты уверен?
— Она будет жить, — холодно отвечаю я. — Это все, что имеет значение.
Роман резко выдыхает, его неодобрение очевидно, но он не
— Я тоже, — бормочу я себе под нос, чувствуя, как тяжесть ситуации давит на меня, когда я ухожу.
Глава 12 — Кьяра
В комнате гнетущая тишина, нарушаемая лишь слабым шелестом деревьев за окном. Я сижу на краю кровати, моя нога пульсирует в такт моему сердцу. Слабый свет рассвета просачивается сквозь жалюзи, отбрасывая длинные тени на холодную, пустую комнату. Я не спала. Как я могла? Каждый раз, когда я закрываю глаза, я вижу лицо Сержа — холодное, злое, непреклонное.
Восход солнца тусклый, приглушенный густыми серыми облаками, наползающими на горизонт. Он идеально соответствует моему настроению. Я потратила часы, пытаясь сложить воедино свой следующий шаг, но боль и усталость мешают мне мыслить здраво. Мой желудок неприятно скручивается, не только от голода, но и от грызущей тревоги, терзающей меня. Мои дети. Я понятия не имею, где они и в безопасности ли они. Я могу только надеяться, что Ханна следовала плану.
Скрип в коридоре вырывает меня из раздумий. Роман входит в комнату с подносом в руках. Запах яиц и тостов доносится до меня, и мой желудок невольно урчит. Он ставит поднос на маленький столик у окна, не говоря ни слова, его выражение лица по-прежнему непроницаемо.
— Наконец-то решил меня покормить? — Мой голос охрип от долгого молчания, но мне удается придать ему столько сарказма, сколько я могу.
Роман не клюнул на приманку. — Ешь, — просто говорит он, прислонившись к стене и скрестив руки.
Я ковыляю к столу, каждый шаг вызывает новую волну боли в ноге. Мне требуются все мои силы, чтобы не дать ему увидеть, как мне больно. Я сажусь и беру вилку, настороженно глядя на него.
— Ты смотришь на меня так, будто я собираюсь напасть на тебя с куском тоста, — сухо говорю я.
Он слабо ухмыляется, но ничего не говорит. Я откусываю, еда теплая и на удивление вкусная. На мгновение я позволяю себе насладиться ею, но передышка длится недолго. Я кладу вилку и встречаюсь с ним взглядом.
— Они у тебя? — Мой голос тихий, но в нем чувствуется сталь. — Дети.
Выражение лица Романа мелькает, всего на секунду, но этого достаточно, чтобы подтвердить мои подозрения. Он что-то знает.
— Их здесь нет, — наконец говорит он.
Облегчение накрывает меня, настолько сильное, что голова кружится. — Хорошо, — бормочу я себе под нос, хватаясь за край стола, чтобы удержаться на ногах.
Роман слегка наклоняет голову, наблюдая за мной с чем-то вроде любопытства. — Ты кажешься ужасно спокойной для человека в твоем положении.
Я пожимаю плечами,
Он не отвечает, но его молчание говорит само за себя. Роман может быть верным лейтенантом Сержа, но он не совсем бесчувственный. Он знает, что я мать, и где-то в глубине души — это должно что-то значить для него.
— Где они? — спрашивает он почти небрежным тоном, хотя я слышу скрытое напряжение.
Я поднимаю бровь, притворяясь невинной. — Ты думаешь, я тебе скажу?
Роман тихонько смеется, качая головой. — Конечно, нет. Я подумал, что дам тебе шанс.
Я снова беру вилку, снова откусываю от яиц. Они уже холодные, но я это едва замечаю. Мои мысли кружатся, пытаясь понять, сколько Роман знает, а сколько из этого блеф.
— Тебе не нужно беспокоиться о них, — наконец говорю я, мой голос ровный. — Она знает, что делать.
Его глаза слегка сужаются. — Она?
— Не то чтобы это было твое дело, — говорю я, откидываясь на спинку стула, — но она их нянька. Она знает достаточно, чтобы обеспечить их безопасность, но недостаточно, чтобы представлять угрозу. Это называется планирование, Роман. Тебе стоит как-нибудь попробовать.
Он не поддается на провокацию, но его челюсть слегка сжимается. — Ты ужасно самоуверена для той, кто провел ночь под крышей Сержа.
Моя улыбка резкая, хрупкая. — Ты думаешь, Серж меня пугает?
Роман отталкивается от стены, подходит ближе. Его взгляд пронзителен, неумолим. — Он должен.
Я выдерживаю его взгляд, отказываясь отступать, хотя мое сердце колотится в груди. — Если бы они у него были, он бы уже сказал мне, — тихо говорю я. — Это значит, что они вне его досягаемости. Пока они в безопасности, я смогу справиться со всем, что он мне подкинет.
Роман долго изучает меня, прежде чем отступить. — Ты играешь в опасную игру, Кьяра.
— Значит, у нас есть что-то общее, — парирую я, беря тост и демонстративно откусывая.
Он качает головой, слабая ухмылка дергает уголок его губ. — Наслаждайся завтраком. Тебе понадобятся силы.
С этими словами он поворачивается и уходит, дверь за ним щелкает и захлопывается. Я судорожно вздыхаю, плечи опускаются, напряжение уходит из меня. Нога тупо пульсирует, постоянно напоминая о том, как близко я была к тому, чтобы потерять все.
Я смотрю в окно, унылый утренний свет отбрасывает длинные тени по всей комнате. Где-то там мои дети в безопасности. Я цепляюсь за эту мысль, как за спасательный круг, даже когда стены смыкаются вокруг меня.
Я ковыряю яйца еще некоторое время, механически пережевывая, пока мои мысли бурлят. Слова Романа снова и снова вертятся у меня в голове, но я отталкиваю их. По крайней мере, сейчас я знаю, что мои близнецы в безопасности. Это единственное утешение, которое у меня есть в этой запутанной ситуации. Я убираю тарелку, не оставляя объедков, потому что кто знает, когда Серж решит, что я не заслуживаю еще одной еды.