Тайные близнецы Братвы
Шрифт:
Его слова жалят, не из-за их резкости, а потому что в них есть правда. С тех пор, как моя семья рухнула, мы продираемся обратно к значимости, и дорога эта была совсем не легкой. Объединение с Шаровыми могло бы снова обеспечить нам место, но какой ценой?
— Прогресс, — повторяю я, и слово это горько на языке. — Это все, что тебя волнует?
Его челюсть слегка напрягается, хотя выражение лица остается бесстрастным. — Это то, о чем меня учили заботиться. От этого зависит выживание.
На мгновение никто из нас не говорит,
Его губы кривятся в слабой ухмылке, хотя она не достигает его глаз. — Ты тоже. Вот почему это может сработать.
Смелость его уверенности почти заставляет меня смеяться, но вместо этого я качаю головой. — Я подумаю об этом, — повторяю я, на этот раз с большей категоричностью.
— Подумай. — Он тянется за бокалом, поднимая его в непринужденном тосте. — Только не задерживайся. Прогресс никого не ждет.
Глядя, как он делает глоток, я не могу избавиться от ощущения, что меня втягивают в игру, где правила — его, а ставки выше, чем мне хотелось бы признать.
Воздух между нами колеблется, когда взгляд Сержа задерживается на мне, острый и оценивающий. Он слишком комфортно чувствует себя в своей шкуре, слишком уверен в том, как он говорит, словно все, что он говорит, истина. Это бесит, и все же… Я не могу отрицать магнетическое притяжение его присутствия.
Я слегка откидываюсь назад, позволяя тишине затянуться, пытаясь вернуть себе некое подобие контроля. — Ты говоришь о прогрессе, как о религии. Для тебя это все, Серж, просто бизнес?
Его ухмылка становится шире, в глазах мелькает что-то темное. — Бизнес, семья, власть — все это переплетено. Я реалист, Кьяра. Чувства не строят империи.
Укол тонкий, но он попадает в точку и что-то внутри меня выворачивая. Он воплощение всего, что я ненавижу в Шаровых — их холодную, расчетливую натуру, их способность разрушать жизни одним решением. И вот я здесь, сижу напротив него, слушаю каждое его слово, словно это вызов, от которого я не могу отказаться.
— Ты неумолим, — говорю я, мой тон легче, чем я чувствую. — Это должно меня впечатлить?
Он усмехается, низко и грубо. — Я думаю, что да. Иначе тебя бы здесь не было.
Я напрягаю челюсти, но выдавливаю спокойную улыбку. — Или, может быть, я здесь, потому что хочу понять, что вами движет. Шаровы — такие очаровательные создания, в конце концов.
Он слегка наклоняется вперед, положив предплечья на стол. Движение непринужденное, но интенсивность его взгляда — нет. — Осторожнее, Кьяра. Любопытство сгубило кошку.
— Удовлетворение вернуло его, — парирую я, подражая его тону.
Он смеется, искренний звук, который застает меня врасплох. На мимолетное мгновение он кажется почти… человеком. Не расчетливым принцем Шаровым, не врагом моей семьи, а человеком. Просто человеком.
— Мне нравится твой огонь, — признается
— Я приму это как комплимент, — отвечаю я, хотя моя защита остается твердой на месте. — Не путай огонь с безрассудством. Я знаю, что делаю.
Его ухмылка возвращается, резкая и хищная. — Ты? Потому что у меня такое чувство, что ты все еще решаешь, играть ли со мной в эту игру.
— Это не игра, — резко говорю я, слова вылетают прежде, чем я успеваю их остановить. Он приподнимает брови, забавляясь моей внезапной вспышкой. Я делаю вдох, успокаивая себя. — Не для меня, во всяком случае.
— Тогда что же это для тебя? — спрашивает он тоном искреннего любопытства.
Вопрос застает меня врасплох. У меня нет ответа — по крайней мере, такого, которым я готова поделиться. Он, должно быть, видит нерешительность в моих глазах, потому что откидывается назад, давая мне возможность собраться.
— Подумай об этом, — говорит он, его голос теперь мягче, почти приглашающий. — Чего ты на самом деле хочешь, Кьяра? Не только для своей семьи, но и для себя?
Я замираю, его слова задевают меня больше, чем хотелось бы. Это вопрос, которого я избегала годами, хороня его под тяжестью долга и мести. Но Серж не ждет ответа. Он допивает свой напиток, ставит стакан с нарочитым звоном и встает.
— Прогресс никого не ждет, — повторяет он, бросая на меня последний долгий взгляд, прежде чем повернуться и уйти.
Я сижу там еще долго после того, как он уходит, эхо его слов звенит в моих ушах. Комната кажется холоднее, пустее без его присутствия, но моя решимость крепнет.
Если Серж думает, что может манипулировать мной, заставляя играть в его игру, он ошибается. Я буду играть, но по своим правилам. Речь идет не только о прогрессе. Речь идет о выживании — и в конце концов только один из нас выйдет победителем.
***
Два часа спустя дверь моего гостиничного номера щелкает, и тишина немедленно накрывает. Мои каблуки гулко стучат по полированному полу, когда я шагаю к окну, сверкающие огни Монако издеваются надо мной своим беззаботным блеском. Каждый нерв в моем теле словно в огне, ярость бурлит под поверхностью.
Я кладу сумочку на стол и замечаю маленькую стеклянную фигурку — одно из тех бесплатных украшений, которые, по мнению отелей, добавляют шарма. Мои пальцы сжимают ее, дрожа.
Его голос эхом отдается у меня в голове.
Прогресс никого не ждет.
Образ спокойного, самодовольного выражения лица Сержа мелькает передо мной, и плотина прорывается. С гортанным криком я швыряю статуэтку через всю комнату. Она сталкивается с зеркалом над комодом, разбивая стекло на тысячу острых осколков, которые падают на пол. Моя грудь вздымается, когда я хватаюсь за край стола, мое зрение затуманено яростью и слезами.