Тайные грехи
Шрифт:
Обычно этот постоянно меняющийся пейзаж действовал на него успокаивающе – прочищал мозги и снимал напряжение. Но не сегодня.
Мэтью злился.
Это началось на вечеринке у Джошуа Бэрона. И дело не только в необычном предложении Тины Маршалл. Если быть честным перед самим собой, обещанный ею гонорар с каждым днем становился все притягательнее.
Мэтью заранее радовался свободе, которую сулили деньги, но не мог представить себя актером. Я – писатель, повторял он про себя. Но если одна-единственная роль в кино подарит ему возможность целиком отдаться литературному творчеству, нужно
Соблазну противостояла глубоко укоренившаяся практичность. Мысленно Мэтью гонял эту проблему по кругу, как ветер гонит опавший лист – то кружит, то вздымает в небеса, то отпускает, и лист безвольно падает на землю. В конце концов Мэтью изнемог под бременем противоречивых чувств и переключился на другую проблему – Ли Бэрон.
Он мысленно воспроизвел их короткую словесную перепалку и признал, что был груб. Теперь, задним числом, ни одно ее слово не казалось направленным на то, чтобы унизить. Это все его мнительность – и глубинный, парализующий страх перед возможной неудачей. Ее атака оказалась слишком неожиданной – и он ощетинился.
Все знали: Джошуа Бэрон воспитал Ли своей преемницей. Джошуа принадлежал к вымирающей породе титанов – тех легендарных руководителей кинокомпаний, которые обладали неограниченной властью. Все они отличались железной хваткой и крутым нравом; Джошуа не был исключением. А Ли?
– Эй, Мэтти! – Течение его мыслей нарушил звонкий женский голос.
Он обернулся и увидел на крыльце соседнего коттеджа энергично машущую рукой молодую женщину. Заходящее солнце зажгло искры в ее длинных, до пояса, каштановых волосах. На ней был простой, вышедший из моды наряд: доходящая до щиколоток крестьянская юбка в цветочек и марлевая блузка с таким глубоким вырезом, что видна была манящая ложбинка меж грудей; сквозь тонкую материю просвечивали соски. Девушка не носила обуви. Глядя на нее, было трудно предположить, что источником доходов этой симпатичной молодой хиппи был увесистый пакет акций с устойчивым биржевым курсом, унаследованный от бабушки по материнской линии.
– Привет, Лана, – без особого энтузиазма поздоровался Мэтью.
Девизом Ланы Паркер, дочери преуспевающего биржевого маклера из Сан-Франциско Леланда Паркера, было брать от жизни все, что она может предложить. Лана терпеть не могла видеть кого-либо в дурном настроении. Особенно Мэтью Сент-Джеймса. Несмотря на то что их мимолетное приключение в первые дни ее проживания в Венеции не вылилось ни во что серьезное, она продолжала считать его одним из самых сексапильных – и, как ни странно, самых порядочных – мужчин, с которыми спала.
– Что это ты как в воду опущенный? Мэтью пожал плечами.
Лана уже привыкла к его загадочным уходам в себя. Другая махнула бы рукой, но Лана Паркер свято верила в то, что держать все в себе и копить раздражение вредно для кармы. Поэтому не отставала:
– Как подвигается сценарий?
– Неплохо.
– Как бы мне хотелось прочесть! Мэтью поднес к губам бутылку с пивом.
– Подожди, скоро закончу.
– У меня не хватает терпения. Я заранее знаю, что он будет замечательный.
Мэтью пожал плечами.
– Работаешь сегодня
– Нет.
– Тогда, может, зайдешь? Я только что из Акапулько, привезла дивную травку. Изумительно прочищает мозги. А тебе, по-моему, больше всего на свете нужно общение.
Интересно, подумал Мэтью, что чувствует человек, у которого достаточно денег и свободного времени, чтобы удовлетворить любую прихоть? Когда он в первый раз выразил удивление, что такая богачка, как Лана, живет в столь непрезентабельном месте, она просто ответила: зато здесь отличная тусовка. И только много позже он узнал, что ее семье принадлежал здесь целый ряд жилых домов, включая его коттедж.
Богатые женщины. В последнее время они все чаще попадались на его жизненном пути. Однако, сравнив Ли Бэрон и Лану Паркер, Мэтью пришел к выводу, что кроме богатства, между ними нет ничего общего. Насколько ему было известно, Лана никогда не работала. Бросив три года назад университет в Беркли, она переезжала из одного города в другой, меняла мужчин – одним словом, наслаждалась жизнью. А за Ли утвердилась слава трудоголика.
– Извини, – сказал Мэтью, – но раз уж у меня в кои-то веки выдался свободный вечер, хотелось бы постучать на машинке.
Лана мило надула губки.
– Поневоле начнешь ревновать к этой механической сопернице. Что ж. Передумаешь – милости просим.
– Буду иметь в виду.
– Да уж. – Она одарила его многообещающим взглядом и исчезла в доме. Через минуту оттуда донеслись и устремились в морской простор дребезжащие звуки пластинки Боба Дилана «Ответ знает только ветер». И так – каждый вечер. Всякий раз Мэтью спрашивал себя: неужели, сидя на мешке с деньгами, Лана не может купить себе новую пластинку?
Откинувшись назад, он покрутил транзисторный приемник. Вин Скалли объявил начало второго из двух матчей между «Доджерами» и «Гигантами». Мэтью хлебнул еще пива и выпустил мысли на свободу.
Они понеслись к Тине Маршалл.
И Ли Бэрон.
Как общение с этими красивыми и влиятельными женщинами отразится на его жизни?
Было около одиннадцати вечера. Студия опустела. Вот уже несколько часов, как все разошлись по домам. Кроме Ли.
Она сидела за письменным столом и, скрестив ноги в чулках под кожаным креслом, водрузив на переносицу очки, читала роман. После вечеринки минула неделя. Последние четыре дня Джошуа провел в Лас-Вегасе – добывал финансирование для «Опасного». Ли старалась выполнять не только свою, но и его работу, и еще попутно прочитывать многочисленные романы, на которые студия приобрела авторские права. Под конец она стала казаться себе человеком, который ищет один-единственный бриллиант в куче цирконов.
Сегодня ей попалась жуткая история о том, как в лесной глуши штата Кентукки отчим насиловал и всячески издевался над маленькой девочкой. Целых семь лет она терпела – пока не почувствовала себя беременной. И вдруг – словно щелкнуло некое реле. После очередного, особенно зверского надругательства она схватила охотничье ружье, из которого отчим стрелял белок, и выстрелила в насильника – еще и еще раз. Она стреляла до тех пор, пока стены их хижины не покрылись кровью и ошметками человеческой плоти.