Тайные грехи

Росс Джоу Энн

– Расскажу за обедом. – И он легонько подтолкнул ее к двери. – Иди скорее, почисти перышки. Ты знаешь, я не люблю опаздывать.

Ли не сдвинулась с места.

– А я не люблю, когда говорят загадками.

Джошуа демонстративно вздохнул – словно гигантская оглушенная рыба испустила дух.

– Ну ты и упрямица – вылитый дед. Ладно, намекну: это касается «Опасного».

Сердце у Ли подпрыгнуло до самого горла.

– Скажи, что новости хорошие!

– Лучше не бывает!

Это было все, что она хотела знать. Ли выбежала

из кабинета радостно возбужденная, как после инъекции адреналина.

Корбет Маршалл не считал себя суеверным, однако обратил внимание, что, как правило, самыми удачными оказывались сделки, заключенные в гриль-зале ресторана «Массо и Фрэнк». Поэтому, когда через неделю после вечеринки у Джошуа Бэрона ему позвонил Мэтью Сент-Джеймс, решил не искушать судьбу и пригласил его пообедать вместе.

Заведение «Массо и Фрэнк» вызывало у старожилов ностальгию. Оно впервые открыло двери для посетителей в девятнадцатом году и теперь было старейшим рестораном Голливуда. Сюда в основном наведывались авторы сценариев, режиссеры и актеры – подышать атмосферой Фолкнера и Фицджеральда. Корбет очень надеялся, что и Мэтью Сент-Джеймс, как начинающий литератор, не останется равнодушным. Если парень действительно так подходит для роли Райдера Лонга, как уверяет Тина – а она еще ни разу не ошибалась, – он поможет им решить сразу несколько проблем. В первую очередь – финансовую.

Метрдотель проводил Мэтью в отделенную от общего зала высоким барьером, обитую красной кожей нишу. Даже когда Корбет сидел, от него веяло силой и могуществом. Дело было не столько в физической мощи, сколько в железной решимости человека, привыкшего поступать по-своему. Под его критическим взглядом Мэтью почувствовал себя вырезкой на прилавке.

– Должно быть, произошло недоразумение, – сказал он. Корбет мигнул и покачал головой.

– Извините. Я хоть и профессионал, но иногда бываю ужасно бестактным.

Несмотря на привычку полностью полагаться на Тинин вкус, в душе Корбет никак не ожидал увидеть Райдера Лонга во плоти. Господи, подумал он, пусть только Ли бросит на него один-единственный взгляд! Его так и подмывало крикнуть: «Эврика!» Если Мэтью Сент-Джеймса так же приятно слушать, как смотреть на него…

Корбет протянул руку, широкой улыбкой сглаживая только что допущенную неловкость.

– Рад познакомиться, Мэтью. После вечеринки у Джошуа жена только о вас и говорит.

Мэтью ответил на рукопожатие и опустился в кресло.

– Я тоже очень рад познакомиться, мистер Маршалл, однако…

– Меня зовут Корбет. Слыша «мистер Маршалл», я невольно оглядываюсь и ищу глазами отца.

– Ваш отец тоже был менеджером?

– Нет, адвокатом. Среди его клиентов значились тузы кинобизнеса: Селзник, Теда Бара, Дуг Фербенкс… Мой дед был банкиром и лично финансировал Д.У.Гриффита.

– Как интересно! – Про себя Мэтью подумал: какого черта я торчу в прославленном ресторане с одним из влиятельнейших деятелей кинематографа?

– Да, с самого основания

Голливуда все члены нашей семьи были так или иначе связаны с кинобизнесом. Однако во времена моего деда центр киноиндустрии находился в Нью-Джерси. Талантливые актеры работали в театре, но время от времени тайком переправлялись на другой берег, подработать в кино.

– Почему тайком?

– Не хотели, чтобы их славные имена ассоциировались с «халтурой». – Корбет сделал перерыв, чтобы отдать распоряжения официанту, отвечающему за напитки. Потом продолжил свой рассказ с того места, где остановился. – На заре кинематографа делали кучу фильмов. Гриффит, например, за пять лет выпустил пятьсот картин. Некоторые кинотеатры ежедневно обновляли репертуар. – Он устремил задумчивый взгляд куда-то вдаль, словно пытаясь представить, каково это – работать во время бума. – В результате на свет появился Голливуд.

Мэтью слушал с невольным интересом. Как ни нравилось ему думать о себе как о человеке, который устоял перед мишурным блеском Голливуда, в минуты честного и трезвого анализа он признавал, что нелегко жить в Лос-Анджелесе и оставаться равнодушным к его славному прошлому.

– Многие считают, что кинематограф потянулся на Запад ради теплого климата, – продолжал Корбет, наслаждаясь возможностью блеснуть осведомленностью. – Но на самом деле главной причиной было нежелание делиться прибылями от каждого фильма с Томасом Эдисоном. Вы, должно быть, знаете: это его изобретение.

Мэтью кивнул и отпил ледяного темного пива.

– В трех тысячах миль от Нью-Йорка удобнее пиратствовать.

– Вот именно. – Корбет взял из вазочки маслину. Для постоянных посетителей здесь ставили дополнительную порцию маслин. Корбет принимал это как должное. Прожив всю жизнь в Голливуде, он привык к знакам внимания, которые в других местах оказывались только царствующим особам.

– Вот зачем, – продолжил он, – и нужны менеджеры: защищать интересы творцов от произвола владельцев студий.

Мэтью проникся доверием.

– Хочу быть с вами откровенным… Корбет махнул рукой.

– Отец дал мне один полезный совет: не обсуждать дела на голодный желудок.

Он подозвал официанта. Тот мигом принес меню.

– Вы не ошибетесь, если закажете домашний пирог с запеченным цыпленком, – даже не заглянув в карточку, заметил Корбет. – Хотя лично я предпочитаю жаркое.

Мэтью дал себе слово не играть в голливудские игры, однако у него хватило ума сказать:

– Жаркое звучит заманчиво.

Корбет Маршалл не верил в приметы. Тем не менее он был доволен собой и не скрывал этого.

– Ну так что же? – не выдержала Ли, ковыряя вилкой в цуккини по-флорентийски. Замечательная вещь, но нетерпение притупило вкус.

– Что – «что»? – лукаво спросил Джошуа.

Он прямо-таки лучился счастьем! Но сколько можно тянуть? Ли погрозила ему ломтиком хлеба.

– Тебя можно привлечь к суду за применение нравственной пытки.