Тайные тропы
Шрифт:
Тайные тропы, начавшиеся из партизанскою лагеря, с территории, временно захваченной фашистами, довели их до Югославии. Но и здесь они не кончались. На этих тайных тропах советские патриоты столкнулись с предателями из русских, с матерыми гитлеровскими разведчиками, с гестаповцами, с агентами секретной американской службы, с белогваодейцем Боковым. Тропы тянулись дальше, на родину. По ним пошли на советскую землю Саткынбай и многие ему подобные, на ней приютился где-то на окраине Москвы Блюменкранц. Американцы осваивали наследство гитлеровцев и, пользуясь поддержкой предателей в Югославии,
Но больше всего озадачило друзей появление Марквардта.
Значит, с Марквардтом немецкая разведка провела хитрую комбинацию. Его, видного фашиста, разведчика, опасно было оставлять в живых, и его «уничтожили», арест, следствие и смерть тщательно документировали, и, конечно, здесь, в Югославии, Марквардт был не Марквардт.
Никита Родионович вздохнул.
— Ну и дела творятся, ум за разум заходит...
— Скоро все прояснится, — бодро сказал Андрей.
Ризаматов, давно заметивший, что друзья узнали что-то новое, спросил об этом у Ожогина. Тот рассказал, что они видели в свите Тито Марквардта.
— Это того... начальника Юргенса? — спросил пораженный новостью Алим.
— Да, именно того...
Душан Рибар с уходом гостей прервал обед. Одному не хотелось продолжать еду. Он с нетерпением ожидал русских и был рад их появлению.
— Проголодались наверное? — спросил он.
— Немножко, скрывать нечего, — ответил Никита Родионович.
— А я достал пару бутылочек винца... друзья выручили. Уж больно радостный день сегодня. Давно я не брал в рот спиртного и вкус его забыл. Не до этого было, а сегодня почему-то захотелось. Такова уж натура человеческая, все забывается.
— Не все, пожалуй, — мягко возразил Грязнов. — Кое-что никогда не забудется...
— Вы правы, — согласился Рибар, — я сказал не то, что хотел сказать.
Вновь уселись за стол. Старуха подала жиденький пшенный суп. Рибар разлил вино по стаканам.
— За взятие Берлина! За смерть гитлеровцам! Всем, всем до конца. За счастье! — произнес он, подняв высоко над головой стакан.
Выпили и принялись за еду. Проголодались не только гости, но и хозяин. Он ел старательно, сосредоточенно, молча и, лишь когда покончил с супом, спросил:
— Ну, как дела?
Ему, видимо, хотелось знать о результатах встречи.
Ожогин опять покривил душой, заявив, что встреча с советским командованием не состоялась и перенесена на завтра.
— Зато мы увидели знаменитого маршала Тито, — заметил восторженно Андрей.
Рибар нахмурился. Лицо его стало злым. Постучав нервно пальцами по столу и посмотрев на гостей, он сказал:
— Тито...
— Да, маршала Тито, вашею национального героя, — подтвердил Андрей.
Рибар встал из-за стола и молча подошел к окну.
Друзья удивленно переглянулись. Настроение хозяина заметно ухудшилось. Прерванная беседа уже не возобновлялась.
За окном было уже совсем темно. Ночь вошла в комнату, и в ней стало мрачно и тревожно. Рибар бесшумно удалился в переднюю и вернулся оттуда с крошечной лампой. Она едва осветила стол и лица сидевших за ним.
— Извините меня, — сказал тихо Рибар, усаживаясь
Рибар рассказал о боях с немцами, о своей жене — Лоле, погибшей из-за предательства одного видного человека. Он не назвал его имени, только вздохнул и опустил голову.
Друзья молчали. Они не знали, о чем говорить с этим измученным горем человеком. Рибар понял, что его слова остаются без отклика, и предложил пойти всем отдохнуть.
Он разостлал на полу в спальне плотный войлок, покрыл его грубошерстным одеялом и положил подушки.
— Ложитесь, — предложил он гостям, — а я пойду туда... Мне еще не хочется спать.
Рибар вышел, плотно закрыв за собою дверь.
Друзья улеглись, и почти сейчас же в комнате водворилась тишина. Алим и Андрей быстро уснули. Не спал лишь Ожогин. Виденное и слышанное сегодня волновало его. Он старался понять слова Рибара, вникнуть в их смысл, разобраться в чувствах этого человека. Ему казалось, что Рибар что-то знает, но не решается высказаться, и это гнетет и мучает его.
Утомленный Ожогин чувствовал, как мысли его начинают рассеиваться, путаться. Он задремал. Но сейчас же послышались шорох и тихий скрип открывавшейся двери. Никита Родионович насторожился. В комнату кто-то вошел. В темноте нельзя было ни разобрать очертаний тела, ни тем более угадать лицо.
— Вы спите? — вдруг услышал он тихий голос хозяина.
— Нет, — ответил Никита Родионович и поднял голову.
Рибар опустился на колени у самой постели и шопотом произнес:
— Мне страшно...
От этих слов Ожогину стало холодно. Он приподнялся и коснулся рукой плеча Рибара.
— Что с вами?
Рибар молчал. Он, видимо, боролся с собой, собираясь с силами.
— Я не могу молчать, — заговорил он взволнованно. — Я не имею права скрывать то, что знаю... Я должен рассказать правду... страшную правду. Она нужна другим, она нужна для будущего... для всех нас... Ваш отряд был далеко, вы не могли знать... — Рибар вздохнул, слова, словно угасая, исчезли где-то в груди, не получая свободы. — Я знаю то, что не знают многие. И я хочу сказать все, сказать ради памяти моей Лолы... Она погибла... из-за них... Ей было только двадцать шесть лет... Она могла жить... жить для наших маленьких...
Ожогин взял руку Рибара и сжал ее.
— Успокойтесь... Горе велико, оно у многих, но скоро оно сгладится, станет легче...
— Нет, нет, нет... Я не верю... все должно быть иначе... Впрочем, вы не поймете меня. Зачем я говорю все это...
Рибар встал и, немного помолчав, заговорил вновь:
— Я прошу о маленькой любезности.
Ожогин поднялся вслед за хозяином.
— Говорите...
— Если вы честный человек, то исполните просьбу партизана Рибара... Утром я дам вам письмо. В нем все будет сказано, все, все... Вся правда... Вы должны отдать его. — Рибар смолк.