Тайный монах
Шрифт:
Угрюмый развёл руками.
— А ты о крыше как его спрашивал? — поняв, что молчать нельзя, решил раскрутить Чикаго опытный в тёрках Джек.
— Ну мы с пацанами спросили как работается, с кем работает, предложили…
— Стой, стоп, стоп! — прервал Джек, — Ты слово «крыша» говорил?
— Нет. Но я спросил, с кем работает?
— Да у него пятьдесят человек, может, работает в штате, может, он базару твоего не просёк. Мы с тобой вроде бы, на одном языке должны говорить, а я вот и то ни хрена не понимаю. Получается, вы зашли к нему и сами базарили, базарили, а он что — обосцался и молчал?
— Да не видно было,
— Так может это ты обосцался? — ощутив, что перехватил инициативу, уже атаковал Джек, — так вы себе базарили, а он молчал. Так?
— Не-а, — вдруг что-то вспомнив, выпучил глаза Чикаго, — Он молчал, молчал, а потом херню какую-то выдал, — из затаённых закромов памяти Чикаго озвучил фразу Макса: — «Не надо нас трогать!».
— И правильно он тебя предупредил, — хотел было развить свою мысль Джек о том, что нас — это бригаду и так далее, но…
— Иди, отдыхай, — вдруг отправил Чикаго почему-то до сих пор молчавший Угрюмый. И как будто не было этого разговора, перевёл тему:
— Да, игровой бизнес тема важная и нужная. Давай как-нибудь обсосём её поподробней, — приподнявшись закончил беседу Угрюмый.
— Не прощаемся, — они обменялись вместо рукопожатия фразой, давно уже обозначавшей в их мире гражданское «До свидания!».
Угрюмому было о чём задуматься.
Полгода назад, когда они ещё не создали коалицию с бригадой Джека, к нему — к Угрюмому, действительно прикатили уважаемые люди с южной морской столицы. Угрюмый нашёл свой интерес в их проекте в виде тривиального отката, и это его вполне устраивало. Но подход Джека шёл вразрез с достигнутой Угрюмым договорённостью. А это чревато. С одной стороны, отказ от своего слова может серьёзно подорвать его авторитет. С другой стороны, в подходе Джека к вопросу об игровом бизнесе в городе есть серьёзный резон, перспективный на будущее. И если не прислушаться к словам Джека, есть шанс утратить авторитет в самом городе.
Оба варианта по жизни не подходили Угрюмому.
— Порядки в мире я изменить не смогу, а вот контролировать ситуацию в городе — обязан. Не будет Джека — не будет возникшей проблемы. Да и влияние в городе, от неизбежно перешедших ко мне его братков, станет практически безграничным. Вот только убрать его надо — с почестями, как будто я тут не причём, — начал выстраивать свой план Угрюмый.
Джек прибыл на условленное место встречи с Николаем Семёновичем — подполковником службы безопасности в отставке (если об её ветеранах уместно так говорить). Он работал на Джека, но кликухи не то чтобы не имел, а если имел, то она полностью повторяла его имя — Николай Семёнович.
— Доктор, — импровизируя во время прогулки по парку, обратился к Николаю Семёновичу с просьбой Джек, — Мне надо послушать одного Высокого человека. Что-то мне его «дыхание» не нравится — опасаюсь осложнений.
Джек достал заранее заготовленный примятый листочек, с надписью, указывающей на «высокого больного», прикурил сигарету и сжёг скомканный компромат.
— Хорошо. Я непременно послушаю его и дам вам знать.
Джек понимал, что началась игра по-серьёзному. А в серьёзной игре даже мельчайшая оплошность может привести к непоправимому поражению. Поэтому, встречаясь с
Николай Семёнович работал в скромном юридическом агентстве. Скромном, потому что в местной прессе агентство рекламировало только одну услугу. «Взыскиваем безнадёжную дебиторскую задолженность». И спрос на услугу был ошеломляющий. По сути, в агентстве работало всего четыре человека — адвокат, его помощник, секретарь-бухгалтер и Николай Семёнович. Официально он занимался «изучением деловой репутации» провинившихся дебиторов. Неофициально, если никакие юридические механизмы (претензии, исковые заявления) не срабатывали, он обращался к Джеку. И «взыскание дебиторской задолженности» превращалось в банальное «выбивание долгов».
Прослушать Угрюмого было и просто, и сложно.
Просто, потому что, благо, пришло время, когда ранее труднодоступную даже для оперов КГБ аппаратуру, теперь легко и свободно можно было по чеку купить в каждом уважающем себя городе. Правда, очень важным аспектом для эффективного применения всяких хитромудрых штучек, нужен был опыт квалифицированного их применения. Но этого Николаю Семёновичу как раз было не занимать.
Сложно, потому что цена оплошности была чрезмерно высока. Одно дело, следить за амурными похождениями жены глубокоуважаемого заказчика, другое — за одним из главных городских авторитетов.
То, что удалось зафиксировать, заставило Николая Семёновича провести ночь на кухне возле заполненной трупами сигарет пепельницы. Утром он договорился о встрече с шефом своего родного ведомства.
— Товарищ генерал, подполковник в отставке…
— Да ладно, Николай Семёнович, просто здравствуй! — то ли умело расслабляя своего бывшего сослуживца, то ли из благодушия поприветствовал Николая Семёновича генерал.
А накопал подполковник важное. Прослушав беседу Угрюмого с Чикаго, он понял, что тот запланировал убрать Джека. И если банальное убийство просто портило чисто ментовские показатели, то убийство, связанное с этими авторитетными именами, могло поднять на уши весь город.
— Ой, Коля! — посетовал генерал, — И чем только не приходится заниматься. Всякой уголовщиной, коммерсантами, а классическая контрразведка сейчас там, — и он многозначительно указал на потолок, — никого сейчас не интересует. Но придёт ещё и наше время.
И уже по-деловому, не слишком преуменьшая значимость полученной информации, лаконично подвёл итог встречи:
— Спасибо за очень важный сигнал.
Отдав долг Родине, Николай Семёнович направился к Джеку, отрабатывать долг за гонорары.
Услышанная информация была для Джека, естественно, ещё более важна, чем для генерала. Но демонстрируя генеральское владение своими эмоциями, Джек по-генеральски и от души поблагодарил:
— Спасибо, Николай Семёнович, это очень важно для меня.
— Макс, пришло время и мне попросить у тебя совета, а может и помощи. Меня заказал Угрюмый. Но никому из своих я не хочу даже признаваться, что мне это известно. Я долго думал и понял, что должен нанести упреждающий удар. Но о нём не должен знать никто.