Театр для взрослых
Шрифт:
официально за границу собирался, билет себе уже в Европу выправил. Зачем ему
было через границу в крокодиле переезжать?
Шестой. Там, где надо, разберутся зачем.
Первый. Кто же его узнал, если он был для глаза невидим? Он же, вы
говорите, был укрыт в крокодиле!
Шестой (не сразу). Его по голосу узнали. И первым его узнал наш
квартальный. Теперь ему повышение по службе будет и жалованье прибавят.
Подошел, прислушался и признал...
Четвертый (усмехнувшись).
Первый. Нас ведь, поди, теперь по судам затаскают? Мы ведь в одном
департаменте с Иваном Матвеичем...
Второй. В картишки перекидывались...
Третий. На пасху христосовались...
Пятый. Я ему намедни два рубли одолжил...
Четвертый. Какая конфузия! Даст бог, пронесет...
За сценой шум. Все прислушиваются и смотрят на дверь.
Слышны приближающиеся шаги. Жандармский чин вводит Ивана
Матвеича. Вид у того жалкий и помятый. Он дрожит,
пугливо озирается, как бы ища поддержки...
Тимофей Семеныч (тихо восклицает). Иван Матвеич! Ты ли это?
Жандармский чин (обращаясь ко всем, грозно.) Это - ваш?!
Все отшатываются. Немая сцена.
Занавес
1977
Сатирический театр Михалкова
Сатирический театр Михалкова самым тесным образом связан с традицией
русской реалистической сатиры, с драматургией Гоголя и Фонвизина, Салтыкова-Щедрина и Сухово-Кобылина. У классиков русской сатиры Михалков
учится ставить крупные, серьезные, гражданские цели для сатирического
обстрела. У классиков Михалков учится не бояться резкого гротеска, сдвинутых
линий действительности, дисгармонии, нарушения реальных пропорций. У
классиков Михалков учится безбоязненному соединению конкретных
реалистических характеров и гипербол, символов, масок. Сатирический театр
Михалкова - это и театр бытовых достоверных характеров и театр сгущенных, преувеличенных масок. Подобное сочетание дает неожиданный и яркий эффект. Во
многих пьесах Михалкова, где люди стоят рядом с масками, выясняется, что как
раз люди эти, как будто бы конкретные, освязаемые, - и есть призраки, уходящие во вчерашний день, а, напротив, маски, символы - обрисовываются
предвестием будущего идеала. Вспомним хотя бы аллегорического Крокодила с
"сатирическими" вилами, появляющегося в финале комедии "Раки". Истинная
сатира не может существовать без неожиданных взрывов, без соединения разных
жанровых пластов, без потрясения, без воспитания страхом и смехом.
Сатирический театр Михалкова крепчайшими узами связан с советской
сатирической традицией. Во многих пьесах Михалкова, таких, в частности, как
"Памятник
Маяковского, его "Клопа" и "Бани", где огнем сатиры выжигается все стоящее
на пути у народа, у революции. У Маяковского учится Михалков оглушительной
ненависти к пошлости, к мещанству, к необюрократизму. И не только
тематически учится, но и стилистически, художественно. Стиль Маяковского, талантливо претворенный Михалковым, мы узнаем в таких комедиях, как "Раки" и
"Памятник себе", узнаем и радуемся дорогому этому наследству, переданному в
мастерские, талантливые руки. Это у Маяковского учится Михалков умению так
звонко хлестать по щекам пороки, рожденные не вчера, не когда-то, а именно
сегодня; так звонко хлестать эти пороки, что и сама пьеса о них называется
"Пощечина".
Многое роднит Михалкова и с Зощенко, с его густым бытовым юмором, с его
разящей фразой, с его беглыми неумирающими заметками, навсегда
пригвоздившими мещанство к позорному столбу. От Зощенко идет у Михалкова
любовь к маленькому "огнеопасному" анекдоту, содержащему в самом себе целую
комедию. Анекдот в понимании великих русских сатириков - это не просто
смешная нелепость, это начало, завязка, фокус сюжета, несущие в себе основу
противоречивого комического конфликта, несоответствия между прямым ходом
истории и блужданиями отщепенцев.
Любит Михалков Ильфа и Петрова. Быть может, на этот счет у него нет
каких-либо специальных признаний, но эта любовь очень слышна в том, как
писатель смягчает едкость и горечь своей сатиры доброй улыбкой, неожиданным
прощением там, где можно простить. Любовь эта слышна в особом, пристальном
внимании комедиографа Михалкова к мельчайшим изменениям быта, к малейшим
"болезням этого быта, в желании как можно скорее попасть на место "духовного
преступления" в виде своеобразной "скорой духовной помощи".
Сатирический театр Михалкова неразрывно связан с развитием советской
басни, в которой, быть может, самое блестящее имя - Сергей Михалков.
Бюрократизм, косность, карьеризм, лесть и подобные им пороки осуждает басня
нашего времени. Именно эти же пороки осуждает и Михалков в своих
драматических сатирах, оставаясь в них тем же крылатым, афористичным, метафорическим баснописцем. В его пьесах, как и в его баснях, творится
быстрый справедливый суд, выносящий не столько решения, сколько объяснения, приговаривающий не к наказанию, а к исправлению. Кстати сказать, это
басенное начало, активно заметное в драматических сатирах Михалкова, придает