Театр любви
Шрифт:
— Я видела его не в театре.
— Может, у кого-то в гостях. Они обожают жрать на халяву.
— Нет. Мне кажется, я знаю этого человека давным-давно.
— Черт с ним. — Райка обняла меня за плечи. — Пошли ужинать — я пюре сделала, грибочки маринованные открыла.
— Постой минутку. У меня такое ощущение, что он смотрит мне прямо в глаза. У него такой злой взгляд. Мне кажется, этот человек меня ненавидит.
— Брось. Они все с приветом, эти гомики. Хотя на редкость безобидные люди. Настоящие дети. Пошли, а то котлеты остынут.
Райка
— Может, тебе наливочки капнуть? — спросила Райка. — Снимает стрессы лучше всякого лекарства.
— Не надо, Раек. Сядь, пожалуйста. Ты видела это?
Я указала пальцем на маску над холодильником. Райка повернула голову, посмотрела.
— На тебя похожа. Знаешь, Танек, здорово похожа. И та тоже, что направо. Аж жуть берет!.. Ты что, знакома с Гошкой?
Я покачала головой.
— Ну и дела. Наверное, он все-таки видел тебя где-то и запомнил. Может, даже влюбился — педики, они тоже другой раз в женщин влюбляются, но у них это очень уж странно происходит. — Райка вздохнула, очевидно, что-то вспомнив: — А вообще-то у этого Гошки золотые руки. Мог бы большие деньги загребать, если б не всякая дурь в голове.
Я взглянула на другую стену и чуть не вскрикнула от неожиданности: я снова увидела себя. Маска была в натуральную величину. На ней я смеялась. На той, что висела рядом, уголки губ были опущены: я, кажется, собиралась заплакать.
— Ну и Гошка, ну и мастер. Настоящий Роден, — восхищенно комментировала Райка.
— В том доме все стены были увешаны моими масками.
— В каком доме?
— Где был пожар. Из глаз одной маски текли слезы. Они капали на каминную полку, потом стекали в огонь. Он так зловеще шипел…
Я почувствовала, что вся дрожу.
— Успокойся. Бога ради, успокойся. Сейчас я тебе капель накапаю.
Райка кинулась к аптечке.
— Не надо. Я совершенно спокойна. Как никогда, спокойна. И больше ничего не боюсь. Потому что теперь знаю в лицо моего врага. Я сама с ним расквитаюсь.
— Этого только не хватало! — Райка уронила пузырек с валокордином. Кухня наполнилась удушливым запахом валерьянки и эфирных масел. — Таня, успокойся, слышишь? Я сейчас таблетку найду. У этого Гошки чего только нет. Сейчас я дам тебе реланиум и уложу в постель.
— Он думает, я его не найду. Спрятался от меня за семью замками. Но я его и там достану. Вот увидишь.
— Кого ты достанешь? — лепетала Райка, шурша в коробке с лекарствами. — Лучше не связывайся, ладно? Он нас всех перебьет. И тебя, и меня. Пересидим здесь какое-то время, а потом двинем к моей маме в Чернигов. Это теперь другое государство, и здешние менты туда не достанут. А потом видно будет.
— Нет. Я убью его собственными руками. Но сначала я все скажу ему. Мразь, а не мужчина. Урод. Отребье. Духовный плебей.
— Ты же говорила, будто
— Извращенец. Весь мир видит в кривом зеркале своей неполноценности. Кит был прав, когда говорил, что его нужно лечить.
— Постой. Что-то я ничего не пойму. Кит считал Апухтина ненормальным? Но ведь они даже не были знакомы.
— При чем тут Апухтин? Апухтин ни в чем не виноват. Он на самом деле хотел мне помочь. Он теперь думает, что меня похитили. — Я кинулась к телефону, сняла трубку. — Раек, почему нет гудка?
— Наверное, что-то с розеткой. Сейчас принесу аппарат из комнаты — там длинный шнур.
Она вернулась через несколько секунд белее мела.
— И там не гудит. Танек, они нас обложили. Что делать?
Раздался звонок в дверь. Он точно прошил мое тело какой-то странной — возбуждающей — болью. Я стиснула кулаки и направилась к двери.
— Ты что, спятила? Не открывай, слышишь? Они… они нас убьют.
Я была уже в прихожей. Ноги держали меня крепко. Голова не кружилась.
— Танек, не подходи! Не смей! — кричала из кухни Райка. — Они будут стрелять!
— Не будут. — Я взялась за щеколду. — В его планы пока не входит убивать меня физически.
Я распахнула дверь. В глубине квартиры от сквозняка хлопнула рама, посыпались стекла. На пороге стоял Стас. Угрюмый, весь какой-то поникший. На нем была черная хламида до пят.
Я молча сделала шаг в сторону, пропуская его в прихожую. Дверь захлопнулась за ним. Пахло от него незнакомо и странно.
— Ой! — Райка осторожно выглянула из кухни и, узнав Стаса, всплеснула руками: — Ты что, в монахи постригся? Как ты нас нашел? Хорошо, что нашел, а то мы уже думали, нам хана.
Он молча прошел в комнату. Весь пол там был усеян стеклом и залит водой. На паркете корчились в предсмертных судорогах рыбки.
Райка кинулась было их подбирать, но Стас сказал грубо:
— Не тронь!
Она попятилась к двери.
— Уходи, — велел ей Стас. — Оставь нас вдвоем.
— Но я… Таня просила…
— Иди, Раек. Все будет в порядке.
Она вышла, и Стас закрыл за ней дверь. В комнате было холодно, но я чувствовала, как по моей спине сбегают струйки пота.
Мы стояли и смотрели друг другу в глаза. Он первый отвел взгляд.
— Ты пришел закрыть занавес, — сказала я утвердительно. — Ты ждешь оваций.
— Я пришел за тобой. Я хочу спасти тебя.
— От кого?
— От всего мира. Ты должна быть свободной.
— Дерьмо. Маньяк. Убийца. Ненавижу, — произнесла я на одном дыхании и в бессилии закрыла глаза.
— Говори еще. Я так давно хотел услышать это от тебя.
— Псих. Нелюдь. Вурдалак. Клоун грошовый.
— Меня возбуждают твои слова. Если бы я не дал обет, мы бы сейчас занялись любовью. Как в том горящем доме. Помнишь, как нам было там хорошо? Маска на стене плакала. Это были слезы очищения. Очищение через страдания.