Театр одного зрителя
Шрифт:
— Вы делаете меня пацаном. Благодарствую за такой оборот к годкам моим юным, — воскликнул законник, целуя ей руку.
Доктор передёрнулся, почувствовав, как это ей приятно. Внезапно он вспомнил:
— У меня же сегодня передача, и малыша не с кем оставить. Может быть, отложим поездку?
— Соседка с радостью присмотрит, а ты спокойно отправляйся на студию, — возразила она и, виновато улыбаясь, с мольбой в глазах посмотрела на мужа.
Доктор снисходительно улыбнулся и кивнул головой в знак согласия.
—
— Нам ещё тачка нужна, — засуетился законник. — Где у вас трубка, чтобы сусликам звякнуть?
Законник вышел позвонить, она глазами поблагодарила мужа, а цыганка попыталась улыбнуться.
— С чего это они решили сменить гнев на милость? — спросила она мужа, вспомнив, что передачу запретили.
— Аппарат Президента, наконец, согласовал свои амбиции с пожеланиями трудящихся, связистов и пожарных. Выборы на носу, а на студии из телефонов дым валит, — пошутил доктор.
– 85-
— Полчаса загорать, — сказал законник, вернувшись.
— Прекрасно! — воскликнула она. — А мы за это время будем готовы.
Она схватила цыганку за руку, и, обернувшись к мужу, попросила:
— Приготовь бутерброды на дорогу. Кто знает, сколько мы там пробудем?
Открывая дверь, она шепнула на ухо цыганке:
— Вместо того торта, который я бессовестно отобрала, я подарю тебе моё любимое платье. Твой синячок замажем и наведём такой марафет, что все только ахнут. Чтобы стать счастливой, надо быть красивой… А теперь, — быстро под душ.
Она нежно обняла цыганку за плечи и добавила:
— Ты уж прости меня, ножичек твой я выкинула.
– 86-
Софиты вспыхнули, и ведущий начал передачу:
— У нас звонок. Мы вас слушаем, — произнёс он, нервно теребя лист бумаги.
— Алло, доктор! — загремел старческий, но довольно бодрый голос, не терпящий возражений. — С вами говорит учитель истории. Есть у меня в классе один ученик. Он хоть и отличник по всем предметам, а вот мои уроки прогуливает. Иногда даже отказывается отвечать на уроке. Чем вы это объясните?
Доктору вопрос показался странным, и он удивлённо спросил:
— А разве он сам не даёт объяснений?
— Да несёт какую-то белиберду. Говорит, что история человечества замешана на крови, а в учебнике всё оболгано. Говорит, что он принадлежит к роду человеческому планеты Земля и не является собственностью государства.
«Кажется, страсти накаляются», — подумал доктор и не ошибся. Нарастающему возмущению голоса, казалось, не было предела:
— Он много чего говорит, а теперь ещё весь класс настроил против меня, как классного руководителя. Я из этого класса хотела сделать образцовый, так знаете, что он натворил? Подговорил всех учащихся школы, что не двоечников надо убирать из классов, а всех отличников, и его в том числе. Я ведь почему возмущаюсь? Он даже родителей в школу отказывается вызывать.
Всё-таки доктор не ожидал такого напора и растерянно спросил:
— Он кого-то оскорбил своим поведением?
— Нет, конечно, — несколько смущённо прозвучал ответ. — Он воспитанный мальчик, но его мысли…
Спустя мгновение старческий голос деловито сообщил:
— Доктор, вообще-то я звоню по поручению нашего директора. Завтра педсовет. Вы не могли бы заглянуть к нам в школу? Наши педагоги хотят посоветоваться с вами.
— Хорошо, зайду, — так же деловито ответил доктор.
Доктор показал взглядом, что уже можно принять следующий звонок, но ведущий решил сам задать вопрос:
— В предыдущей передаче вы сказали, что насилие над собой бывает только в первый раз? Как это понимать?
Доктору понял, что ведущий опасается давать новые звонки в студию. «Ценность согласования определяется скрупулёзностью циркуляра, спущенного сверху», — подумал доктор и посмотрел на ведущего.
Ещё во время предыдущей передачи доктор обратил внимание на шрам под бровью ведущего и теперь, кивком головы намекая на шрам, спросил:
— Помните свои первые драки? Вы с самого начала могли ударить первым?
— Нет, — удивлённо произнёс ведущий. — Вначале бил только после того, как меня уже ударили. Будто после этого я получал какое-то моральное право на удар.
— А что было потом, — поинтересовался доктор.
— А п-п-отом я просто заставил себя ударить первым.
— И после этого всегда могли бить первым?
— Не помню… — ведущий пожал плечами. — Наверно, да. Если противник был слабее, то бил не задумываясь.
— А вы можете вспомнить своё состояние в тот день, когда ударили первым? — не отставал доктор.
— Насколько помню, я это заранее так решил. Потом ударил, он упал.
— И всё? — деланно удивился доктор, подумав: «Интересно, как он дальше будет выкручиваться со своим заданием — не допускать звонки в студию?»
— Нет. Потом я сплюнул, — презрительно добавил ведущий, нервно теребя листок бумаги. — Теперь всё.
«Наверно, на листке домашняя заготовка с безобидными вопросами, — подумал доктор. — Ничего, сейчас найду твою слабину», — и с удовлетворением произнёс:
— То есть вы сознательно подавили в себе нечто, что мешало перешагнуть этот психологический барьер. Да?
Ведущий кивнул головой, а доктор, для большего эффекта, ещё мгновение выждал и глубокомысленно заявил:
— Вот это «нечто» — и есть кусочек человечности. Просто у вас этот кусочек вылетел с плевком, а у насильника со спермой, когда он впервые воспользовался «благами» тюремной жизни. Помните наш прошлый разговор?
Ведущий дёрнулся от такого сравнения, но быстро справился с собой, и с ироничной усмешкой спросил: