Театр

де Молина Тирсо

Дон Педро

Едва ли Спать, как вы, беспечно ляжет Тот, за кем проступок есть…

Октавьо

Если ваша милость честь Посещенья мне окажет, Как же можно, чтоб я спал, Как глаза сомкнуть посмею? Честь мне! Чем обязан ею?

Дон Педро

Чем? Король меня послал.

Октавьо

Если память самог'o Короля нас удостоит Знаками вниманья, — стоит Жизнь сложить к стопам его. Той звездой, которой краше Для меня на небе нет, Королевский мне привет…

Дон Педро

Та звезда — несчастье ваше. Короля посол, держу С порученьем к вам мой путь я.

Октавьо

В чем оно, маркиз? Ничуть я Не волнуюсь, не дрожу…

Дон Педро

Вас поручено под стражу Взять. Извольте шпагу сдать!

Октавьо

Но

за что? Вины признать Не могу малейшей даже…

Дон Педро

Ох, получше моего Знаете, — ручаюсь смело! Но на всякий случай, дела Сообщу вам ход всего. В час, когда гиганты негры, [203] Черные свои палатки Вмиг собрав, топча друг друга, Пред зарею убегали, В этот час мы говорили О делах — король и я же. (Ибо солнцу супротивник Всякий, облеченный властью!) Вдруг мы слышим голос женский (Голос эхом был подхвачен Из колодезей священных); Будто бы: «на помощь!» звали… Сам король на шум и голос Кинулся… И что предстало Перед ним? И что он видит? Исабелу! И в объятьях Человека страшной силы. (Ведь на небо покушаться Лишь чудовище посмеет!) Приказал король забрать их. Подошел тогда к мужчине И хотел его оставить Без оружья… Но, должно быть, Это демон был под маской Человека, — тотчас дымом И золою мелкой стал он, И в мгновение низвергся Вниз с балкона, между вязов, Что венчают капители, Красоту дворцовых зданий. Мы схватили лишь дукесу, А она при всех сказала, Будто на правах супруга Это ею дук Октавьо Овладел…

203

В час, когда гиганты негры и т. д. — образец богато инструментованной романсовой формы, в духе гонгоризма (см. статью).

Октавьо

Что говорите?

Дон Педро

Только то, что все слыхали, В чем сомнений быть не может, Исабела, там по разным…

Октавьо

Можно вас просить о ней Помолчать? Надежды мало… Все же, может быть, солгала Ради чести так своей… Продолжайте же скорей! Жизнь у сердца отнята Вашим ядом… Неспроста Стал подобен я старухам, [204] Что вошедшее сквозь ухо Пропускают сквозь уста. Исабела — вот загадка Страшная! — Меня забыть! Дать мне смерть! Не может быть! Как во сне забыться сладко! Как, проснувшись, тяжко жить! Злые сны! Не веря в вас, Грудь тоскою не сжималась, Отдохнуло сердце малость… Вдруг пронзает слух рассказ О таком, чему и глаз Не поверил бы… Ужели Правда все об Исабеле? Не поверю, — нет, маркиз! С высоты такой — и вниз! Невозможно, в самом деле! Женщина! Суров закон Чести… Даму охраняя, Все бы принял на себя я! С Исабелой… Кто ж был он? Я совсем с ума сведен…

204

Стал подобен я старухе. — В подлиннике:

Que imita a la comadreja, Que concibe por la oreja Para parir por la boca,

т. e. «стал подобен я кумушке, которая, зачав через ухо, родит через рот». Необходимо отметить в подлиннике последовательно проведенную аллитерацию на p и r.

Дон Педро

Так, как правда то, что в гнездах Птицы населяют воздух; То, что рыбам в этом мире Из стихий родны четыре; То, что счастье блещет в звездах Славы; что друзья ревнивы К верности, враги же лживы; То, что ночи свойство — тень, Что исполнен светом день, — Так слова мои правдивы.

Октавьо

Вера вам, с моею волей Совпадая, мне желанна. Кто из женщин постоянна, Женщина она, не боле! Если ж так, причину боли Остается мне признать…

Дон Педро

Вы умны, и вам избрать Можно б средство исцеленья…

Октавьо

Понял я. — Исчезновенье!

Дон Педро

Быстро!.. Надо ль повторять?

Октавьо

Соберусь в Испанью вмиг, И пройдет моя досада.

Дон Педро

Через эту дверь вам сада Открывается цветник.

Октавьо

О флюгарка! О тростник! Я бегу от худших зол. Гонят нас в чужие страны Родины моей обманы. К Исабеле подошел, Обнял… Я с ума сошел!

(Уходят.)

КАРТИНА ТРЕТЬЯ

Морской берег в Таррагоне

Сцена 10

Тисбеа (одна, с удочкой в руках)

Одна из всех рыбачек, Кому целует море Волною переливной Их ног жасмин и розы, Одна любви не знаю, И счастлива одна я, Ее коварных пленов, Тиранка, избегаю. Здесь, где проходит солнце Над сонными волн'aми И скованные мраком Сапфиры рассыпает, И на песке прибрежном То жемчуга горсть кинет, То золотою ляжет Сияющею пылью, — Я здесь влюбленным песням Приморских птиц внимаю И

нежному сраженью Воды с подводным камнем, Стою с удой тончайшей, Легчайшей, — только ст'oит Рыбёшке клюнуть, — весит Она тотчас же вдвое! А то — раскину сети, И попадает в невод Все то, что чешуею На дне морском одето. Я здесь живу спокойно, Душа моя свободна, Бодра: не отравляет Ее любовь — змееныш. А сколько их, Амура Считающих обиды! Смеюсь над ними всеми, Завидуют они мне. Я счастлива стократно, Амур, твоей пощадой! Ты, может, презираешь Мою за бедность хату? Мое жилье венчают Соломенные башни, Гнездятся в них глупышки Гол'yбки да цикады. Храню под этой кровлей Я честь, как плод созрелый, Как будто сохраненный Сосуд в соломе целый. Для нашей Таррагоны, Что серебром богата, Огонь ее орудий Защита от пиратов, [205] А для меня — презренье. Ко вздохам их глуха я, К мольбам их непреклонна, Для их обетов — камень. Анфрисо, он ли, юный, Рукой всесильной неба Не одарен дарами Души и тела щедро? В речах он так разумен, В поступках благороден, В несчастьях терпелив он, В своей тоске так скромен. И вот мои чертоги Ночами он обходит, От холода страдает, И утром оживает. Жилье мое сияет По'yтру от зеленых Ветвей, что с этих вязов Нарежет он, влюбленный. То на гитаре нежной Иль флейте тростниковой Дает мне серенаду, — Меня ничем не тронет. Ведь я — самодержавной Империи тиранка, В его скорбях мне сладость, И в униженьи — слава. Все девы по Анфрисо Томятся, умирают, А я его всечасно Презреньем убиваю. Закон любви жестокий: Пренебреженный любит, Любимый презирает; Амура милость губит, Амур от ласки вянет, От гнева — расцветает. Уверена в своих я Поклонниках бываю, И в молодости груза Любовных мук не знаю! Ты, глупый разговор мой, Работать мне мешаешь: Смотри, не помешай же Нетрудному занятью. Хочу уду забросить, Вверяясь ветра воле, С наживкою для рыбок… Но вот низверглись в море Два человека с судна, Разбитого о скалы, Которое пучина Глотает водяная. Вздымаясь, плещут волны, Корма и нос под ними Уже исчезли… Малость Еще, и мачта б скрылась. Она кренится, ветру Ветрила предоставив, И ветер парусами По прихоти играет… Один пловец другому Отважно помогает… Учтивая поддержка Тому, кто утопает. Берет его на плечи… Эней, плывя от Трои, С Анхизом престарелым [206] Проделал не иное. Вот он плывет, и с силой Он рассекает волны… И никого не вижу На берегу им в помощь… Не кликнуть ли? Тирс'eо, Альфредо, эй! Анфрисо!.. Видна ведь рыбакам я, — А слышат ли? — Не слышат! Но это прямо чудо! — Земли достигли оба. Пловец — тот еле дышит, Но все же спас другого!

205

Пираты — см. примеч. 128.

206

Эней и Анхиз — см. примеч. 65.

Сцена 11

Каталинон, держа на руках дон Хуана; оба измокшие. Тисбеа

Каталинон

Хананейки помогли бы. [207] Брр! Как солоно в воде! В помощь счастливой звезде Нужно здесь искусство рыбы. Смерть коварная страшна, Жизнь на что-нибудь годится. Вот бы столько, как водицы, Бог подлил сюда вина! Мой сеньор совсем застыл. Что, как умер он на горе? Ну, в беде виновно море, — Кто ж виной безумству был? Проклят будь, кто смел доверить Волнам хрупкую сосну, И морскую глубину Первый вздумал в лодках мерить! Будь же проклят ты, Язон, Тифису [208] мои проклятья, — Умер он! Предугадать я Должен был… Каталин'oн, Горемычный ты!

207

Хананейки помогли бы. — Намек на хананейскую женщину (Евангелие от Матвея, XV, 22–28).

208

Язон — см. примеч. 135.

— Тифис — кто такой Тифис, не установлено. В издании «La Lectura» прочтено Tisis, в «Tan largo» — Titis; по мнению А. А. Смирнова — Тетис, богиня моря, мать Океанид.

Тисбеа

Участье К вам мое… Не тяжела Ноша вам?

Каталинон

Не мало зла В ноше жизни, — мало счастья! Видишь! — Я сумел спастись, Но зато — сеньор не слышит… Посмотри, он умер?

Тисбеа

Дышит! Друг, проворней шевелись, Побеги за рыбаками, Много в хижине их тут…