Театральные подмостки
Шрифт:
Помню, вижу такой фрагмент: Бересклет поднял руки, как будто желая усмирить зал, и сказал:
– - Нет-нет, господа, это совершенно уникальный ребёнок! Будущая королева красоты, венец природы! Гордость человечества и вершина творения! Торгов на эту девочку не будет, она достаётся нашей прекрасной паре вот за тем столиком. Они заслужили.
Потом какой-то провал, а после я увидел, как эту очень красивую девочку уводит тот уголовник-упырёк со шрамами на головном мозге и его длинноногая красавица. И в этот момент на Бересклета было просто невыносимо смотреть. Видели бы вы его лицо! Он просто упивался, глядючи им вслед, находился в каком-то полуобморочном экстазе. Слащавая
Ещё, помню, случился какой-то скандал. Та сама важная дама, которой достался "гениальный" ребёнок, вернулась в зал в очень дорогой шубе, держа за руку хнычущего мальчика. Тряся драгоценностями, она накинулась на Бересклета.
– - Вы кого нам продали?!
– - истошно вопила она.
– - У нас должен был гений родиться, а вы нам идиота подсунули! Вы хоть знаете, кого вы обманули?!
– - Не волнуйтесь, мамаша, это, конечно же, недоразумение. Сейчас всё уладим.
– - Вы видели!
– - взывала она к окружающим.
– - Я не позволю нарушать права потребителя! Да я вас по судам затаскаю!
Сначала милые нянечки вежливо пытались уговорить даму уйти, но, увы, у них ничего не вышло. И тогда появились крепкие санитары психбольницы и грубо уволокли женщину за кулисы. К сожалению, дальнейшая судьба её мне неизвестна.
Но окончательно я потерял сознание и выпал из странного шоу, когда Лиза Скосырева вывела на сцену мою дочку... В это время в зале творилось уже что-то несусветное. На какие-то секунды я стал видеть глазами Бересклета, и он просто не сводил глаз с Ксении. Чувствовалось, что он делает это специально, чтобы я видел её затравленный взгляд, её глаза, полные слёз, её дрожащее тело и всю её боль. Боль матери, на глазах которой продают её ребёнка.
Явление 22
Материнская боль
Знаете, что случилось со мной дальше, поистине необъяснимо и потрясающе!
Три дня я спал без продыху. Причём всё это время мне ничего не снилось. Как будто в чёрную и глухую яму провалился. Ну а потом очнулся... Ксенией...
Да-да, совершенно отрешившись и забыв, что я Иван Бешанин, я чувствовал себя Ксенией. Я принял её облик, и память её стала моей памятью, а история её жизни стала моей историей. Теперь я не только видел глазами Ксении -- её сознание стало моим сознанием. Это трудно объяснить, это невероятно, но это так.
Зал был наполнен близкими и знакомыми мне людьми. Наконец-то среди зрителей появились мои мама и папа, бабушки и дедушки, мои родственники, друг Гена Киселёв и дорогие для меня люди. Все они сидели в первом ряду партера. Единственного кого не было в этом зале -- это Ивана Бешанина. Ни на сцене, ни среди зрителей. Ну, это вы и так уже поняли.
На сцене игралась короткая антреприза, где всего двое действующих лиц, две героини -- Ксения и её мама Евгения Петровна. Хотя, знаете, всё же неправильно было бы считать это постановочной игрой, антрепризой. С одной стороны, похоже на спектакль и всё происходит на сцене, а с другой -- вполне реальный фрагмент жизни, перенесённый на театральные подмостки. В течение всего действия
Повторюсь: всё, что произошло на сцене с Ксенией, -- произошло со мной. Да, я всё прочувствовал, и каждое слово было моим словом. Но всё же, чтобы не было путаницы, я буду рассказывать не от своего лица, то есть от лица Ксении, а как сторонний наблюдатель.
Так вот, эти страшные метафорические торги приснились Ксении во всех красках и со всеми подробностями. И сон так сильно на неё подействовал, что она долго отойти не могла. Даже засомневалась, в здравом ли она уме, если ей подобные сны снятся. Три дня сама не своя ходила, а потом всё же решила матушке своей довериться.
Вот этот разговор и был передан на театральных подмостках.
Ксения сначала говорила о каких-то бытовых вещах, подводила издалека, а потом, чуть успокоившись, стала рассказывать свой кошмар.
– - Мамочка, только ты не подумай... я не сумасшедшая, -- с мольбою говорила она.
– - Хотя я такое видела, что действительно с ума сойти можно. Боже мой, какие-то страшные люди! А как же отвратителен ведущий! Такое чувство, что это даже не человек, а... не знаю... Так страшно, точно собрали самых гадких и мерзких людей со всей Земли. Я сижу одна за столиком среди всего этого безумия и ничего понять не могу.
За соседним столиком какие-то сумасшедшие -- ну, настоящие психи! Ведут себя так... я даже не знаю... просто ужасно! Он ей что-то скажет, а она бешено хохочет на весь зал. Им такой мальчуган интересный достался! Глаза большие, и такие умные и грустные! Мне его так жалко... да мне всех детей жалко было! Таким родителям их отдавали! Я ничего понять не могу. Хотела уйти оттуда, но не могу. Как будто приросла к месту.
Дети все такие хорошие, мальчики и девочки лет шести-семи. Все они красивые и здоровые. Какие-то прямо совершенные, одарённые и неординарные дети. И одеты аккуратно, со вкусом. Смотришь на них, и даже странно становится, как это они очутились в этом страшном месте.
Одна пара, наверно муж с женой. Ей за тридцать, а ему где-то за сорок. Она такая строгая, очень худая женщина, в очках. А он толстый, солидный и, видно, богатый, или какой-то большой начальник. Но столько, мама, злого и гордого в их лицах! Они и ребёнка принимали с мрачными, каменными лицами.
Да Бог с ними, это ещё не самое страшное. Потом были ещё хуже. В этом зале была одна только, наверное, хорошая пара, я их не сразу разглядела. Но один отморозок -- у него вся голова в шрамах -- на глазах всего зала убил их. Представляешь, мама, просто так взял и убил: они ему почему-то не понравились. Ничего ему за это не было, никто не осудил, все смеялись. Но самое ужасное, что ему и его спутнице досталась необыкновенно красивая девочка. Как будто в награду. А если бы не убил, наверно, этот страшный ведущий отдал бы девочку какому-то другому убийце... Я даже и не хочу это вспоминать. Но потом случилось, мама, такое... такое...
Синичка заплакала. Она долго не могла успокоиться, а потом сказала:
– - Прости, мама, без слёз не могу.
Вот, мама... я вижу... выводят мою девочку, мою дочку. Помнишь, я тебе рассказывала? Она мне постоянно снится. Это была точно она. Её глаза, её косички. Я столько раз представляла её, столько раз видела во сне! Я просто не могла ошибиться. Да это она была, она! Мама, какой ужас!
А этот ведущий на мою дочку откровенно брезгливо посмотрел и говорит насмешливо: "Ну, а кто возьмёт эту девочку? Интересно... Интересно... Начальная цена одна копейка".