Театральные подмостки
Шрифт:
"Мама -- первое слово,
Главное слово в каждой судьбе.
Мама жизнь подарила,
Мир подарила мне и тебе.
Так бывает - ночью бессонною
Мама потихоньку всплакнет,
Как там дочка, как там сынок ее --
Лишь под утро мама уснет".
Бересклет сразу с восхищением воззрился на детей.
– - А вот и наши деточки!
– - воскликнул он.
– - Какие чудные и красивые! Как говорится, слишком хороши, чтобы родиться в уродливом мире... Лизонька, надо их обуть, приодеть к премьере, костюмчики
– - Я уже всё приготовила, -- ответила Лиза и пометила у себя что-то там в блокноте.
Дионисий украдкой смахивал слезы и многие наши актёры тоже растрогались. В основном же публика реагировала равнодушно. На физиономиях ни сострадания, ни жалости, ни какого-либо умиления -- одно всеобщее пренебрежение и сытое довольство. Учительница Анна Михайловна и вовсе таращилась со злобой и брезгливостью. Ей сразу стало плохо, и она засыпала себе в пасть горсть таблеток. Но лекарство не помогло, и она то бледнела, то зеленела, то покрывалась пунцовыми пятнами.
Спев песню, дети почему-то не ушли за кулисы, как это делали другие певуны, а немного помялись и спустились в зал. И сразу подошли к самому богатому столу Шмахеля.
Проходя мимо Дионисия, незнакомая мне девочка пристально посмотрела ему, а значит и мне, в глаза, и сердце моё, вздрогнув, остановилось. В её взгляде не было детского удивления или любопытства, девочка смотрела с укором, но не колко и колюче, а с болью и с таинственной теплотой. В жизни не видал таких удивительных глаз -- в них таилось нечто неземное и загадочное.
Не успел я хоть что-то сообразить, как меня тут же закинуло в жизнь трусливого Стаса.
– - Тётеньки, дяденьки, дайте, пожалуйста, немного поесть, -- попросила старшенькая девчушка.
– - Мы три дня ничего не ели.
А смурной мальчонка добавил:
– - Можно мы у вас пустые бутылки возьмём?
Кое-кто за столом, конечно, растерялся, сконфузился, но в основном на весёлых, довольных и сытых рылах отразилось лишь какое-то ехидное любопытство.
– - Детишки, чьи ж вы будете такие?
– - спросила Альбина.
– - Где ваши мамы и папы?
– - Мы сироты, -- сказала девчушка.
– - Мама у нас у всех одна, её в тюрьму ни за что посадили, а папы у нас разные. Мой папа погиб. Он с чужой женщиной жил. Вон с той, -- и указала на невесту.
– - А другие папы тоже нехорошие оказались...
– - Мать уголовница?
– - встрепенулась Катерина.
– - Не удивительно, если все дети от разных мужчин! Представляю её моральный облик!..
– - Наша мама хорошая. Зачем вы так говорите?
– - За что же её тогда посадили?
– - За то, что она не такая, как все. Её злые тётеньки решили погубить.
– - Детки, а вы правда хотите есть?
– - спросила какая-то блондинка кукольной внешности.
– - Не обманываете?
– - Правда, тётенька, мы неделю ничего не ели.
– - Ну вот, уже и неделя... Нехорошо взрослых обманывать.
– - Нам правда очень кушать хочется, -- ответили хором мальчики и девочки.
– - Мы не обманываем, -- с обидой сказала удивительная
– - Даже не знаю, что делать с этими детьми, -- озадаченно говорила Альбина.
– - Какие-то они странные... А если они ненастоящие? Просто глупо тратить на них продукты. Пусть ищут своих отцов -- пускай те о них заботятся!
В этот момент учительница Анна Михайловна не выдержала и вскочила со своего места, глаза как у окуня, поскакала к детям, на ходу вытирая рот салфеткой.
– - Кто пустил сюда этих мерзких детей?!
– - заорала она.
– - Это же дебилы недоразвитые! Их вообще нельзя кормить!
– - Сама ты недоразвитая...
– - буркнул смурной мальчонка.
– - Что?!! Вот видите! Что и требовалось доказать! Какое неслыханное хамство!
Два мальчика и самая смешливая девчушка заплакали.
Старшенькая девчушка заслонила их и говорит:
– - Зачем вы кричите? Нельзя на детей кричать. Я убеждена: вы нехорошая женщина...
– - Что?!! Ты ещё, соплячка, будешь рот разевать? Да я тебя уничтожу! Ты меня ещё узнаешь! Я тебе так жизнь сломаю, что никогда не подымешься!
Шмахель и политические проститутки с интересом следили за перепалкой и сгогатывали -- так развеселились, что стол затрясся.
Подбежала толстая тётка с красными бусками.
– - Женщина успокойтесь, не надо так волноваться. Сейчас всё уладим.
– - Да вы поймите: я учительница, я детей вообще не переношу! Я их ненавижу! У меня на них аллергия, хронический псориаз и волчанка! От этих гадких детей у меня сразу давление поднимается! Ну вот, опять...
– - сказала она, тяжело дыша и прикладывая ладонь ко лбу.
– - Если меня сейчас инфаркт хватит, я вас потом по судам затаскаю!
– - Успокойтесь, пожалуйста.
– - Эти гадкие дети мне уже всю кровь испортили! Вы понимаете, что у меня анемия и лейкоз! У меня каждый день находят новую нервную болезнь, а раз в неделю -- психическую!
– - Что-то вы, женщина, на себя наговариваете... Много что-то...
– - Много?! У меня разжижение мозга -- этого не хотите?! Мозг только начал потихоньку твердеть, костенеть -- и опять эти дети!.. Не дай Бог, рецидив!
И тут подлетела Лиза Скосырева. Она схватила старшенькую девчушку за ручку и ещё одного мальчонку и стала звать с собой.
– - Дети, пойдёмте скорее!
– - звала она с тревогой в голосе.
– - Берите друг дружку за ручки! Я вас сейчас накормлю вкусненьким. Пойдёмте со мной!
– - Вы что, их ещё и кормить собираетесь? Вы что, идиотка?
– - орала вслед Анна Михайловна.
– - Да что ж это такое! Вокруг одни дебилы и идиоты!
Лиза будто её не замечала. Она вывела детей за ворота зрительного зала, подальше от столов, -- и я так и не понял, где она их там кормить собирается.
– - Это же безотцовщина!
– - не могла успокоиться взбесившаяся учительница, и очки брякали у неё на носу.
– - Я заслуженный педагог -- я знаю, что это такое! Это будущие уголовники! Воры и убийцы! Их нужно немедленно изолировать от всех нас, здравомыслящих и нормальных людей!