Течет река Мойка... От Фонтанки до Невского проспекта
Шрифт:
Дантес в этот день являлся дежурным по полку, вызов получил барон Геккерн. Встревоженный за судьбу приемного сына, посланник сразу же отправился в дом Пушкина, где заявил, что картель (картель – вызов на дуэль) принимается, но просит отложить решение на одни сутки.
Известие о ссоре Пушкина с семейством нидерландского посланника и предстоящем поединке с Жоржем Дантесом обеспокоило не только близких поэта, но и родственников Натальи Николаевны.
На семейном совете решили обратиться за советом и помощью к Василию Андреевичу Жуковскому. Тот моментально приехал из Царского Села и вместе с теткой сестер Гончаровых – Е.И. Загряжской отправился на переговоры к барону Геккерну. Старый интриган, спасая жизнь и честь своего приемного сына, стремился заручиться доверием друга Пушкина и влиятельного человека, с мнением которого поэт всегда считался.
Призвав себе в помощь дипломатический опыт и красноречие,
В.А. Жуковский. Художника П.Ф. Сколова с оригинала К.П. Брюллова. Акварель. 1837 г.
7 ноября, к удивлению своих гостей, посланник заявил, что подозрения господина Пушкина абсолютно необоснованны, ибо его приемный сын действительно страстно влюблен, но не в Наталью Николаевну, а в ее сестру Екатерину, и только природная застенчивость и нерешительность Жоржа не позволили ему до сего времени сделать официального предложения предмету своей пылкой любви и просить ее руки у главы семейства Гончаровых. Пораженный этой новостью Василий Андреевич посоветовал Геккерну для разрешения конфликтной ситуации порекомендовать Дантесу поторопиться, преодолеть свою стеснительность и сделать как можно скорее предложение свояченице оскорбленного поэта.
Заметим, что совет Жуковского оказался и впрямь своевременным, ибо безумно влюбленная в красавца Дантеса Екатерина Николаевна после случившегося бурного романа с ним на даче в последних числах августа уже носила под сердцем плод их страсти.
В.А. Жуковский писал Пушкину: «Я не могу еще решиться почитать наше дело конченным. Еще я не дал никакого ответа старому Геккерну; я сказал ему в моей записке, что не застал тебя дома и что, не видавшись с тобою, не могу ничего отвечать. Итак, есть еще возможность все остановить. Реши, что я должен отвечать. Твой ответ невозвратно все кончит. Но, ради бога, одумайся. Дай мне счастие избавить тебя от безумного злодейства, а жену твою от совершенного посрамления. Жду ответа. Я теперь у Вильегорского, у которого обедаю…»
Через несколько дней Геккерн пустил слух о предстоящем браке молодого Дантеса с Екатериной Гончаровой. Нидерландский посланник уверил светское общество, что Пушкин ошибался. Его приемный сын влюблен не в жену Пушкина, а в ее сестру Екатерину и давно добивается ее руки. Только недавно ее уважаемый батюшка наконец согласился на их брак. Именно страстная любовь к свояченице Пушкина заставляла Дантеса столь часто посещать их дом.
Е.Н. Гончарова. Портрет работы Ж.-Б. Сабатье. 1838 г.
И действительно, решение о свадьбе Дантеса и Екатерины Гончаровой приняли на семейном совете. Пушкин в переговорах не участвовал и своего вызова на поединок не отменял. На семейных переговорах Геккерн заявил, что приступать к оформлению брачного проекта невозможно, пока Александр Сергеевич не отменит вызова на поединок, который несовместим с намерением его приемного сына совершить обряд венчания с Екатериной.
Пушкин не стал противиться уговорам уважаемых им людей – Василия Андреевича Жуковского и Екатерины Ивановны Загряжской. 14 ноября поэт встретился с Геккерном у Е.И. Загряжской. Голландский посланник еще раз прилюдно подтвердил намерение Дантеса жениться на Екатерине Гончаровой. Пушкин пошел на уступки и согласился отменить вызов. Все вздохнули с облегчением: выход был найден и цель многодневных усилий достигнута. Предстоящая женитьба Дантеса решала все проблемы – честь Натальи Николаевны Пушкиной восстановлена в глазах света, вызов на дуэль отменен, а у поэта исчезали основания считать себя оскорбленным. В 1991 году «Лениздат» выпустил в свет книгу «Пушкин в Петербурге». Ее авторы Раиса Владимировна Иезуитова и Янина Леоновна Левкович поведали не только о трагических и волнующих эпизодах последнего года жизни поэта, но и заставили читателей по-иному относиться к некоторым рассуждениям и предположениям, связанным с его трагической гибелью.
Е.И. Загряжская. Тетка сестер Гончаровых, фрейлина двора. Художник А. П. Брюллов. 1830-е гг.
Ссылаясь
Первый – это письмо Екатерины Ивановны Загряж ской, тетки сестер Гонча ровых, отправленное В.А. Жуков скому в середине ноября 1836 года. В это время в столицу приехал старший брат сестер Гончаровых, Дмитрий Николаевич. В дневнике Жуковского читаем: «Сватовство. Приезд брата, Загряжская писала: „Слава Богу, кажется, все кончено. Жених и почтенный его батюшка были у меня с предложением. К большому счастию, за четверть часа перед этим из Москвы приехал старший брат Гончаров, и он объявил им родительское согласие, и так все концы в воду. Сегодня жених подаст по форме о позволении женитьбы и завтра от невесты просьба поступает к императрице. Теперь позвольте мне от всего сердца принести вам свою благодарность и простите все мучения, которые вы перетерпели во все сие бурное время, я бы сама пришла к вам, чтоб отблагодарить, но право сил нету. Честь имею быть с истинным почтением и с чувствительною благодарностью по гроб мой. К. Загряжская“».
Письмо это, по словам авторов книги, произвело на них странное впечатление, особенно в том месте, где родная тетка сестер Гончаровых просит у Жуковского прощения. Почему и за кого? Странно, если к этому отнести фразу: «…и так концы в воду». Загряжская никогда не считала виновной в конфликте супругу Пушкина. Может быть, она подразумевала драму Екатерины Николаевны, безумно влюбленной в красавца-кавалергарда? Об этом, кстати, давно знали в свете.
Второй документ – письмо об Екатерине Гончаровой от Александра Карамзина, написанное брату Андрею в середине марта, – в определенной степени приближает нас к ответу: «Та, которая так долго играла роль посредницы, стала в свою очередь любовницей, а затем и супругой». Этой фразе долгое время не придавали серьезного значения.
Франс Суасо попытался расшифровать суть отношений Екатерины Гончаровой и Дантеса, выдвинув предположение, или, точнее, версию, по поводу событий, происходивших тогда в доме Пушкина. Он убежден, что в ноябре Екатерина Николаевна уже была беременна. Кроме того, вряд ли в те далекие времена дворянин Александр Карамзин решился бы писать о Катрин Гончаровой как о любовнице Дантеса без достаточно веских оснований.
А чем же подтверждал свое предположение Франс Суассо? Во-первых, тщательным анализом переписки Екатерины Николаевны с Геккерном, Дантесом, сестрами и братом Дмитрием, во-вторых, донесениями посланника Геккерна, хранящимися в нидерландских архивах, министру ван Суллену, и наконец, данными книги регистрации новорожденных из городской ратуши Сульца – родины Дантеса. Изучение документов позволило исследователю по-новому взглянуть на события тех тревожных дней. В частности, обращение Екатерины Николаевны к брату о материальной помощи для оплаты счета портнихи, запросившей за пошив корсетов для нее и для сестры Натальи на 25 рублей дороже. Дело в том, что на этот раз обеим сестрам изготовлялись специальные корсеты, позволяющие скрывать беременность. А 24 марта Екатерина Николаевна и старик Геккерн пишут уже высланному из Петербурга Дантесу, что Екатерине было плохо, боялись выкидыша, но, к счастью, все закончилось благополучно. Из точного перевода писем следовало, что «беременность переступила положенные два с половиною месяца после свадьбы». Посланник шлет ван Суллену донесение, полное озабоченности и тревоги. Он не знает, какое влияние на его карьеру окажет столь значительная по сроку беременность жены его приемного сына, фрейлины императора, и смерть поэта. Сетует, что вскоре ему придется содержать семью, в которой ожидается прибавление.
А.Н. Гончарова
Ознакомившись с книгой актов гражданского состояния в Сульце, Франц Суасо убедился, что в записках о новорожденных обязательно стоит подпись врача, принимавшего роды. У четы Дантесов-Геккерн было четверо детей. Трое зарегистрированы по всем правилам, с подписью местного врача-акушера, и лишь при регистрации первого ребенка – дочери Матильды-Евгении, подобная подпись отсутствовала.
Екатерина Николаевна действительно ждала ребенка от Дантеса, а тот в это время пытался соблазнить ее сестру. Тогда бешенство поэта и «его слезы», на которые обратил внимание Жуковский, поведение Пушкина при встрече с негодяем получают более убедительные объяснения вызова.